Древняя Русь: имидж-стратегии Средневековья - Илья Агафонов
«Цари греческие»: идеалы и антиидеалы
В эпоху Средневековья представления о власти в государстве вращались в основном вокруг личности правителя, включая в себя спектр обязательных для него качеств, функций и обязанностей. В условиях господства религиозного сознания большую часть этих «идеальных качеств» занимают эпитеты и образцы, связанные с общехристианскими добродетелями: любовь, милосердие, защита веры, поддержка церкви и прочие приятности. Библейские примеры «богохранимых» и «поганых» князей и царей – это, конечно, хорошо. Однако натащить конкретных примеров из Византии очень даже можно и нужно. С одним из них, Юлианом Отступником, мы уже познакомились. Но были ведь и позитивные примеры, так?
Надо сказать, что идеологическое влияние Византии было по большей части связано с распространением морально-этических качеств. А сфера светских признаков идеального государя русской письменной традицией практически не котировалась. В итоге к XV–XVI векам образ идеального правителя в среде интеллектуальной элиты был оформлен в духе христианского милосердия и соответствия византийским образцам благочестия, на что регулярно обращали внимание авторы различных произведений.
Самым крутым византийским императором и «царем», по мнению русской «политической доктрины», был уже не раз поминаемый нами Константин Великий. Первый «христианский царь» Римской империи, образ которого примерялся к каждому мало-мальски значимому правителю Руси – от Владимира Святого и Александра Невского до Александра Борисовича Тверского и Федора Иоанновича. Распространение христианства и его укрепление в языческой до того империи считалось в высшей степени достойным почитания Константина как идеального христианского правителя с позиции религиозного благочестия, «христолюбия» и «богохранимости».
Однако не единым Константином жили русские публицисты и теоретики. В качестве положительных и отрицательных примеров представители интеллектуальной элиты активно использовали и других императоров, чтобы разнообразить ряд образов и дать более широкую историческую перспективу.
Тут снова стоит вспомнить о фигуре Иосифа Волоцкого, про которого можно рассказать и подробнее. Без всякой скромности преподобного Иосифа, в миру Иоанна Санина, основателя Иосифо-Волоколамского монастыря, можно назвать одним из величайших церковных деятелей России в конце XV – начале XVI века. Активный писатель, деятельный богослов, борец с ересью «жидовствующих» и основатель собственной духовной школы, не всегда он пользовался поддержкой великокняжеского Московского дома. Однако его влияние на политическую мысль России отрицать трудно, особенно когда дело касается «Просветителя» – произведения, специально написанного против новгородской ереси. По сути, в нем соединились рассуждения о судьбе христианской церкви, о положении священства и, что особенно важно, о положении светских властителей.
Вот такой прекрасный человек пишет в 1489/ 1490 году послание к епископу Суздальскому и Торусскому Нифонту «На еретики», где упоминает императоров Юстина и Тиверия в контексте их борьбы с еретиками, ведь эти «благочестивейшие цари повелеша главу отсещи епарху Адду и Елеуферию Самчию». И черт бы с ними, с византийскими еретиками. Само-то обращение к опыту Юстина и Тиверия сугубо конъюнктурное. Иосифу нужен был показательный пример, чтобы убедить великого князя поступить подобно этим самым «царям» в отношении московских еретиков. А поскольку идеальному правителю очень даже подобает преследовать ереси и предавать еретиков казням, то почему бы в таком случае не уподобиться «благочестивейшим» императорам Византии? Чтобы не было обидно.
При этом в посланиях Иосифа Волоцкого все византийские императоры, проявившие себя в качестве защитников веры, представляются в сугубо положительном ключе. А все преследования и казни еретиков – это не проявление тирании, но акции защиты веры и «праведного царства». Тонкая грань между кровавой казнью верных слуг и праведным изничтожением еретиков лежит именно в русле христианских образов власти, требующих от идеального правителя «судити или осужати еретики или отступники».
Для наглядности можно просто представить список византийских императоров и императриц, которые в сочинениях Иосифа Санина с конца XV века до середины 1510-х годов представлялись как защитники веры: уже упомянутый Константин I, Феодосий I Великий, Аркадий, Гонорий, Феодосий II Малый, Маркиан, Юстиниан I, Ираклий, Константин III Ираклион, Василиса Ирина и Константин VI Слепой, Василий I Македонянин, Лев VI Мудрый и Никифор II Фока. И все они «благие», на них стоит равняться за их ревность в защите оснований церкви и ее интересов.
В противовес «хорошим» царям, которым стоит уподобляться, у Волоцкого, например, в Пространной редакции того же послания к Нифонту присутствует и антиидеал правителя в лице Константина V Копронима (741–775). Последний, кстати, обвиняется Иосифом в том, что вместе со своим патриархом подвергал святых и благоверных патриархов анафеме и гонениям. Тут стоит пояснить, что иконоборческая политика в самой Византии после восстановления иконопочитания при императрице Ирине (843) и, что вполне логично, на Руси трактовалась как сугубо еретическая. А ее ярый сторонник Константин V, который при жизни так-то пользовался немалой поддержкой подданных, нередко использовался как «козел отпущения», когда очередному автору нужен был пример «поганого царя». А поскольку Иосиф Волоцкий был человеком начитанным и эрудированным, в своей полемике он не ограничился лишь одним «поганым» императором, рассыпая перед оппонентами ворох других имен, церковная политика которых была далека от идеала. К примеру, «греческый царь Уалент» осуждается Иосифом за то, что тот «согна некоторыя епископи от престолов», что, разумеется, очень плохо. А ведь помимо него в истории Византии были также «Феофил златолюбец», «Аркадие царь» и «царь Констянтий», сгонявшие клириков со своих кафедр и не жертвовавшие золото на устройство церквей и монастырей.
При этом, несмотря на обилие таких «поганцев» у власти в Византии, основная идея была в другом. Иосиф Волоцкий считал, что как бы ни старались «поганые цари» помешать праведному царству и церкви, последние всегда одержат верх благодаря «благим» правителям. А потому пример Византии для Руси должен быть определяющим, когда дело касается решения проблем с ересями и еретиками. Однако такой оптимизм разделяли не все, да и поводы для определенных сомнений, особенно после Ферраро-Флорентийской унии, у многих русских иерархов были вполне конкретные.
Так, архиепископ Новгородский Геннадий (1484–1504) в своем послании к Ростовскому епископу Иоасафу (1489) пишет, что византийский опыт в деле борьбы с еретиками и охранения христианской веры довольно сомнителен. И сравнивая историю Руси с историей Византии, справедливо замечает, что «отнеле же князь велики Володимеръ Киевьскый крестил всю землю Рускую, а тому 500 лѣт с лѣтом, а того ни в слуху не бывало, чтобы быти в Руси какой ереси». То есть Византия свою веру, конечно, не растеряла стараниями «благоверных» правителей и успешно громила ереси. Однако в сравнении с Россией Византия представляется в несколько приниженном значении. Мол, «не тебе нас учить – у
