Венская партия - Иван Иванович Любенко
Ардашев ещё издалека приметил сыщика, потягивающего кофе за уличным столиком перед отелем «Рояль».
— Добрый вечер, инспектор. Простите, что опоздал. На то были веские причины. Чуть позже я обязательно их раскрою, — выговорил Клим и велел официанту принести чашку кофе с граппой.
Он плюхнулся рядом и закурил сигарету.
— Зачем вы портите лёгкие? — назидательным тоном спросил полицейский. — Нюхать табак не только безвредно, но и полезно.
— Некоторые его ещё и жуют, — усмехнулся дипломат.
Официант принёс заказ, Ардашев сделал маленький глоток:
— Очень недурно! Кофе и граппа прекрасно дополняют друг друга. Никогда раньше не пробовал.
— Граппа граппе рознь. Всё зависит от сорта винограда и выдержки. Чем дольше напиток находится в бочках, тем мягче у него вкус. Я предпочитаю граппу из Сицилии.
— Обязательно закажу ещё рюмку именно такой. Но меня больше интересуют новости по так называемому самоубийству отставного морского инженера Людвига Пичлера.
— Вы оказались правы. Капитан был задушен, а уже потом подвешен к дереву.
— Вот так дела!
— Понять не могу, кому понадобилось с ним расправляться?
— Я думаю, тому же, кто и задушил Карела Новака два дня назад.
— Но какой у него мотив?
— Не знаю. Возможно, вам подскажет инспектор Грубер из Триеста. Вы уже связались с ним?
— Пока нет. Думаю, сделать это завтра утром.
— Утром у вас вряд ли получится.
— Это почему?
— Потому что прямо сейчас мы должны отправиться на остров Кассионе в монастырь францисканцев. Там в подземной келье уже десять дней содержат в заточении русского дипломата Шидловского. И вы обязаны спасти его. Я только что оттуда.
— Вы?
Чашка кофе застыла в руке инспектора у самого рта.
— Что за бред?
— Всё именно так, как я сказал.
— А почему же вы сами его не освободили?
— Я пытался это сделать, но меня так съездили по затылку, что я потерял сознание и очнулся уже на шхуне, когда она держала курс на Фиуме. Полчаса назад я был ещё под парусами.
— Позволите проверить правдивость ваших слов?
— Вы хотите осмотреть мою голову?
— Именно.
— Что ж, пожалуйста.
Инспектор поднялся и, зайдя сзади, осторожно раздвинул волосы у Ардашева на затылке.
— Поосторожнее, инспектор! Чертовски больно!
— Ого! Вот это вас саданули! Вам нужно срочно в больницу. Удар нанесён кулаком. И это вас спасло. Если бы вас огрели дубиной или молотком, вы бы уже предстали перед Господом. Возможно, у вас лёгкое сотрясение мозга. А вы кофе с граппой пьёте и курите вдобавок. Разве можно! Вам надобно к доктору, иначе до утра не дотяните. Едем! Срочно!
— В первую очередь мы должны освободить русского дипломата. Всё остальное — потом.
— Ночью никто не согласится плыть к острову, — усевшись, проговорил полицейский. — Там полно отмелей. На Кассионе нет маяка и легко сбиться с курса. К тому же ветер усиливается. Очень похоже, что будет шторм. Ни один рыбак не поднимет паруса.
— Я хорошо заплачу.
— Бесполезно. Жизнь дороже денег.
Ардашев сделал знак официанту, и тот мигом отреагировал.
— А принеси-ка мне, милейший, три рюмки сицилийской граппы и два кофе.
— Сию минуту, — кивнул тот и скрылся.
— Вы что, с ума сошли? Вам нельзя столько алкоголя и кофе.
— Кофе я заказал на двоих, а граппу на троих.
— А кто третий? — недоуменно повёл глазами Ковач.
— Моя рана.
— А почему вы не хотите в больницу? Я поеду с вами и всё устрою.
— Вы очень любезны, дорогой инспектор, но вечер так чуден, а собеседник настолько интересен, что грех куда-то бежать и торопиться. Свежий воздух куда приятнее запаха касторки и немытых человеческих тел в душной больничной палате. К тому же граппу там не наливают и курить не велят.
Официант принёс заказ и удалился.
— Salute![74] — предложил Клим.
— О! Вы владеете итальянским?
— Нет, просто за соседним столиком уже дважды выпили и произнесли этот тост.
— Salute!
Когда две рюмки опустели, Ардашев вынул носовой платок и, смочив его в третьей, стал прикладывать к больному месту.
— Позвольте я вам помогу, — поднялся сыщик.
— Если вас не затруднит.
Инспектор обрабатывал рану, а Клим морщился от боли. Наконец полицейский вернул платок, испачканный пятнами сукровицы, и сказал:
— Если рука злодея была без перчатки, то его костяшки тоже должны опухнуть.
— Чувствительно вам благодарен, — изрёк Ардашев и закурил новую сигарету.
— Господи, вы опять курите! Ну зачем? — взмахнув руками, как-то по-отечески забеспокоился полицейский.
— Хочется.
— А вы не поддавайтесь этому желанию. Боритесь с ним!
— На Востоке говорят, что самый лучший способ избавиться от соблазна — это поддаться ему.
— Они там со своими падишахами, караванами и гаремами такого нагородят, что нашему брату европейцу не выжить. Ну их к лешему! Раз уж вы не хотите ехать в больницу, то поведайте в подробностях, что произошло с вами на острове.
Клим кивнул и принялся повествовать о встрече с художником и о своём посещении Кассионе. Из рассказа Аугусто Манчиони он опустил лишь деталь с непромокаемым поясом надворного советника.
— Сдаётся мне, что ваш пропавший дипломат и чёрный монах — подельники. Они обо всём договорились. Знали о времени прохождения шхуны мимо пляжа и условились о «спасении». Одно только непонятно: куда ваш коллега ухитрился спрятать квитанцию из камеры хранения? Могу лишь предположить, что у него на шее была непромокаемая сумочка или какой-нибудь пояс. Получается, всё шло, как они условились, до тех пор, пока он не попал на остров. Отсюда следует, что умысел на заточение Шидловского у чёрного монаха созрел заранее. Но теперь злодей понимает, что завтра вы приведёте в обитель полицию и у него осталось два варианта: либо перевести затворника в другое место, либо прикончить. Третьего не дано. Будь я на его месте, я бы выбрал второе. Сдаётся мне, что человек в чёрной рясе такой же монах, как я Дева Мария… А Манчиони я знаю. Он только прикидывается верующей овечкой, а на самом деле — верный пёс барона Риччи. Хорошо, утром я найду паровой катер. И мы отправимся на остров… Да, чуть не забыл. Вашего вора я поймал. Его зовут Никола Вида. Он во всём сознался и написал явку с повинной. Я отпустил его на время. Здорово же вы его отделали! Я вас прекрасно понимаю. С этим народом иначе нельзя.
— Думаете, он не сбежит?
— Нет, у него мать парализованная, а он единственный кормилец. Они живут на Виа Померио, 7. Я пообещал, что арестую
