История гарема - Джеймс Клуг
Все факты, имеющиеся в нашем распоряжении, указывают на то, что турецкие женщины в дни, когда у них в стране господствовали полигамные отношения, наслаждались жизнью в такой же полной мере, как и их европейские сестры, пусть эти наслаждения и не отличались особым разнообразием. Они предавались бурному веселью как в самом гаремлике, так и за его пределами. Огромное количество времени уходило у них на занятия, которым в глубине сердца преданы все женщины, даже самые суровые и аскетичные из них: утренний туалет и уход за внешностью, маникюр, педикюр, прическа, нарумянивание щек, подведение бровей и пр. Сюда же следует отнести сплетни, слухи, интриги, козни и заговоры. Кроме того, они любили пускать пыль в глаза, хвастать своими достоинствами и достижениями, иногда мнимыми, повествовать о своих любовных приключениях, прошлых и настоящих, и помыкать служанками-невольницами. Даже новички, попавшие в гарем совсем недавно, выполнявшие самую грязную работу и бывшие на побегушках, могли хотя бы мечтать об этой высшей форме наслаждения после того, как за плечами у них оставалось несколько месяцев пребывания в этом заведении. И у них имелись для этого определенные основания, поскольку текучесть гаремных кадров, если можно так выразиться, была относительно высокой. Туда регулярно поступали новые невольницы, и точно так же регулярно те, кто состарился на этой службе, получали выходное пособие и увольнялись, то есть происходил нормальный процесс ротации персонала, как и в любом правительственном учреждении, на которое во многих отношениях и походил большой гарем.
Однако в одном аспекте, и притом немаловажном, быт гаремов отличался от западных стандартов жизни, даже XIX в., в худшую сторону. Любой инспектор современных санитарно-эпидемиологических органов назвал бы это место ужасающим с точки зрения теперешних норм. Во-первых, там вовсю гуляли сквозняки и отсутствовало нормальное отопление. Условия для личного туалета и приготовления пищи проживавших там женщин были самыми примитивными. Не существовало никакого плана эвакуации людей на случай пожара. Помещения кишели клопами, тараканами и прочими насекомыми. Широко распространен был педикулез. Словом, все, как и везде на Востоке, что вело к разного рода инфекционным болезням. Этому способствовали также малоподвижный образ жизни и нечастое пребывание на свежем воздухе. Турецкие женщины почти не выходили на прогулки, и потому их движения были очень скованными и неуклюжими. Их ковыляющая походка стала пищей для многих шуток. Со стороны могло показаться, что на ногах у них были путы. Поскольку в переносном смысле их затворничество также можно назвать «путами», можно попытаться применить термин «путы» в качестве собирательного понятия, обозначающего несколько гаремов, по аналогии с «грядой» гор или «рощей» деревьев. Это будет вполне резонно и не слишком игриво.
Все эти факты позволяют сделать вывод, что для обитательниц гарема болезни были частым и, к сожалению, привычным явлением. Врачи-мужчины, естественно, в гарем не приглашались, а женщин с медицинским образованием в те дни в Турции не было. В таких случаях свои услуги предлагали некоторые женщины, достигшие пожилого возраста, что далеко не всегда приводило к желаемым результатам, даже в акушерском деле. Их методы, основывавшиеся на колдовстве, взывании к Аллаху и других невежественных предрассудках, нередко отличались бессмысленной жестокостью. Смертность была высокой. Мужья, пришедшие в отчаяние, иногда все же обращались за помощью к врачам-мужчинам. Однако эта на первый взгляд рациональная мера обычно мало чем помогала, так как на протяжении всего посещения врача за ним постоянно наблюдали хозяин дома и несколько евнухов. Лицо и тело больной не должны были обнажаться, и для постановки диагноза врач имел в своем распоряжении лишь ее руку и запястье.
Абдул-Меджид I, в царствование которого турецкие войска вместе с французами и англичанами принимали участие в Крымской войне 1853–1855 гг., испытывал симпатию к Западу и его достижениям в науке, технике и культуре. Он стал первым султаном, при котором Турция начала поддерживать постоянные дружеские отношения с европейскими державами. Личным врачом этого монарха стал доктор Зигмунд Шпитц, приглашенный из Германии. В дневнике этого врача мы находим запись, датированную пятницей 11 августа 1845 г. и представляющую собой одну из самых ярких и живых картин гаремного быта, открывшуюся глазам этого привилегированного наблюдателя.
Султан Абдул-Меджид I
«Султан, – пишет врач, – сообщил мне, что его третья жена и ее ребенок серьезно больны. Он высказал предположение, что состояние последнего безнадежно, а для его матери сохранился хотя бы проблеск надежды. Он пояснил, что обоих больных в течение нескольких месяцев безуспешно пытались лечить одна армянка и врач, которого она рекомендовала. «Мне бы хотелось, чтобы вы осмотрели их, – сказал султан, – потому, что это единственная женщина, которую я по-настоящему люблю. Я провел с ней многие годы. Пожалуйста, помогите ей, если еще есть какая-то надежда. Однако я хочу знать правду». На глазах у него показались слезы. Мы вместе отправились в гарем. Евнухи открыли двери и закрыли их сразу же, как только мы вошли. Мы оказались в коридоре, по которому еще никогда не ступала нога постороннего. Я был первым. Нам потребовалось около десяти минут, чтобы добраться до конца этого извилистого прохода. Впереди шли два евнуха, за ними следовал султан и затем уже я сам, опустив глаза книзу, как мне было приказано. Всякий раз, когда мы подходили к углу коридора, султан поворачивался ко мне и говорил с улыбкой: «Остановитесь, пожалуйста!» Я стоял неподвижно и ждал, пока женщины без вуалей, которые оказывались в коридоре впереди нас, разбегались с испуганными криками, шурша платьями и хлопая дверями своих комнат. Такая новизна ситуации, похоже, нравилась султану. Когда он подавал команду: «Вперед!» – мы возобновляли свой путь и, двигаясь таким образом, дошли до конца коридора, где была вторая дверь. Перед ней стоял начальник евнухов, который, взглянув на меня с изумлением, впустил султана внутрь.
Мы вошли в просторную палату, служившую, очевидно, прихожей, где прождали некоторое время, пока известие о нашем прибытии не разнеслось по всему гарему. Затем мы опять двинулись в путь. Первым шел султан, а затем я. Рядом со мной шел начальник евнухов, бдительно следивший за каждым движением моих ресниц. Мы миновали небольшое, но роскошное помещение, стены которого были украшены позолотой, а затем во шли в поистине величественный зал огромных размеров, свет в который поступал только сверху. Потолок покоился на двух рядах великолепных мраморных колонн. В боковых стенах находилось по нескольку дверей, скрытых за шторами из плотной красной ткани. Каждая дверь вела в отдельные апартаменты. За первой дверью слева
