История улиц Москвы. От Неглинной до Басманной - Никита Денисович Здоровенин
Французы, конечно, держали галантереи и модные магазины. В некоторых продавали готовое платье – prêt-à-porte (тогда это называли «конфекцион»), в других – шили на заказ. Придя на Кузнецкий условно голым, можно было уйти оттуда в кружевном нижнем белье, фраке и жилете, сшитым по мерке, в восхитительной шляпе и помахивая импортной английской тростью. Перчатки делали в специальных мастерских. Рядом с одеждой торговали шелковыми обоями и зеркалами, парфюмерией, часами и ювелирными украшениями. К примеру, тут был магазин у Фаберже со специальными сейфами, в которых хранились его произведения. Здесь же были парикмахеры высшего разряда – куаферы.
Конечно, где французы – там и винные погреба. Тем более что вино предпочитали покупать именно у французов. Немцы торговали в основном оптическими, медицинскими и механическими предметами. Англичане – шотландскими пледами, трубками и тростями. Рядом можно было купить оригинальные картины, гравюры и открытки. К XIX веку Кузнецкий прочно закрепил за собой статус главной московской торговой улицы, а вскоре к нему присоединились и окрестные улочки и переулки: Петровка, Неглинная, Столешников. Прямо как сегодня!
Интересно, что раньше русские купцы не особо переживали об украшении своих торговых площадей и именовали их по старинке, как в торговых рядах, – лавками. А вот иностранцы, торговавшие во многом дорогущими импортными товарами, делали в противовес лавками шикарные «магазеи» – то есть «магазины», на языке простых московских людей. Мало того что товары были зачастую другого уровня, так и сами магазины были на порядок пафоснее. Мраморные лестницы, тяжелые шторы, дорогие светильники. Вас на входе встречали, забирали верхнюю одежду. Поход в магазин был не просто шопингом, это еще и возможность и повод покрасоваться нарядом. Говорили в этих «заморских» магазинах, конечно, на французском – их клиенты, предполагалось, понимают.
Знание французского было чем-то вроде кода, признака принадлежности к определенному слою общества. И дело даже не всегда в достатке, а в статусе. Дворяне на французском обычно изъяснялись свободно, купцы, пусть даже и самые богатые, – не всегда.
А самое главное чудо магазинов – в них не нужно было торговаться. В них были фиксированные цены. В лавках же торговаться было принято, это был своего рода ритуал, обмен времени на деньги: клиент всегда знал, что первоначально названная ему цена заведомо завышена. С чувством, эмоциями, демонстративным «я ухожу» цена сбрасывалась до приемлемого значения. Это настолько глубоко вошло в московский образ жизни, что когда на Кузнецком появился первый русский именно магазин (такого даже в столице не было!) – это было невероятно удивительно. Внутри было все как нужно: мраморная лестница, цветы, отставной офицер в сенях, принимающий верхнюю одежду. Но вот товары были не заморские, а отечественного производства, хотя и самого высшего качества. Здесь можно было купить бумагу для письма, табакерки, шали, платки, парчу, ковры, посуду с лучших фабрик России, зеркала и даже хрусталь из Гусь-Хрустального. За первым магазином потянулись и остальные. Из них особенно интересна современному фланеру будет торговая фирма Михайлова, открывшаяся в начале ХХ века. На доме, где она была расположена (номер 14), до сих пор осталась с тех времен надпись «Меховые изделия» на французском и немецком. Эти магазины удивляли москвичей, но петербуржцы только пожимали плечами. Им, по словам Белинского, казалось: «Уж не попал ли он [петербуржец] – новый Гулливер – в царство лилипутов». С петербуржской точки зрения все эти московские магазины были просто смешными.
Покровка
В ЭТОЙ ГЛАВЕ:
• Колпачник Сверчков на деньги от продажи колпаков строит церковь в стиле барокко.
• Москвичи получают возможность сходить по-маленькому, не нарушая закон.
• Аристократы селятся в комоде и получают соответствующее прозвище.
Покровка появилась как, по сути, продолжение древней улицы Ильинки. Она шла вдоль старинной дороги, ведущей от Кремля до великокняжеских бортей на территории нынешнего Щелкова. Борти – это дупла, в которых разводят пчел, и так добывают мед и воск. До XVI века улицы здесь не было вовсе, а вместо нее – лес. По чуть-чуть стали, медленнее, чем в остальной Москве, появляться слободы. А еще через век тут прошла дорога до царских сел Преображенского и Измайловского. Покровка неожиданно стала престижной, тут стала селиться знать, да и просто люди с деньгами. Несмотря на это, долго сохранялись и слободы. Например, тут жили котельники (делали котлы) и колпачники (делали колпаки). Кажется, что ничего перспективного в том, чтобы заниматься таким трудом, нет, но нам известно по крайней мере об одном жутко успешном колпачнике – Сверчкове. Он на свои собственные средства (!) построил одну из красивейших церквей в стиле нарышкинского барокко в Москве. Баженов сравнивал ее по красоте с собором Василия Блаженного. Но она осталась только на старинных гравюрах и фотографиях – ее снесли «для расширения проезда» в сталинское время. Однако от этого богатейшего колпачника и архитектора церкви, Петра Потапова, остались интересные топонимы в районе Покровки: Сверчков и Потаповский переулки. Далее по Покровке были слободы барашей (они возили за царем походный шатер и при необходимости расставляли его) и садовников. А рядом протекала река Рачка, которая веснами разливалась и создавала непролазную грязь, настолько известную в Москве, что так назвали целый район – Грязи. До сих пор существует церковь, которая так и называется – церковь Троицы в Грязех. К XIX веку улица стала окончательно престижной, красивой, купеческой и торговой.
Тогда появился на ней один из самых красивых и один из первых доходных домов в стиле модерн в Москве – дом Рахманова. Он стоит прямо на площади Покровские ворота – раньше тут была граница Белого города. В двух шагах от прелестного доходника, на Хохловской площади, в общественном пространстве «Яма», как раз можно посмотреть на фрагмент стены Белого города и представить, как она опоясывала белокаменным пояском Москву. Но вернемся к нашему доходному дому. Его построили по проекту знаменитого на всю Москву купца Рахманова. Он был старообрядцем, почетным гражданином Москвы и известным на всю Первопрестольную, а то и Российскую империю, хлебопекарем. Недаром на доходном доме – колоски, символ бизнеса Рахмановых.
Проект доходника заказали Петру Дриттенпрейсу. Странное сочетание имени и фамилии…
