Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон
— Да. Не беспокойтесь обо мне, госпожа, — ответила Касанэ.
— Старшина Гадюка шлет вам привет! — крикнул вслед Кошечке и Касанэ один из почтовых служащих, когда беглянки зашагали обратно к большой дороге.
— Носильщик каго?
— Он самый.
Кошечка крепко сжала в руке посох и огляделась вокруг, проверяя, нет ли какой-либо угрозы, потом снова поднялась по крутой тропинке к чайному столику. Подойдя поближе, она увидела, что братья, начертив на песке решетку и сделав фишки из речных камешков, играют в «Шесть Мусаси». Один передвигал «родителей» длинным бамбуковым стеблем, а другой, скинув сандалию, пальцами босой ноги переставлял «детей».
— Я Босю, — с поклоном представился плотно сбитый мужчина, который сидел на скамье, скрестив ноги и спрятав ступни под бедра. Кошечка понимала, что Босю, конечно, не его собственное имя, а название родовой провинции, ставшее прозвищем. — Этот лохматый незаконный сын кривоногого барсука — мой брат, Волосатый Хрен, — продолжал Босю.
Кошечка не рассердилась на грубую шутку: у простых людей это считалось остроумием.
— Откуда вы знаете Гадюку? — спросила она.
— Он же старшина носильщиков, — удивленно ответил Босю.
— Старшину Гадюку знают все, — добавил Волосатый.
— Он поручил нам позаботиться о вас, — снова заговорил старший. — Гадюка ходит в лохмотьях, но сердце у него из парчи.
Кошечка показала концом посоха на заросли высокого бамбука, где ожидала ее Касанэ, и отошла от чайного столика. Братья Босю, смешав фишки, поднялись с мест и отвязали лошадку. Кобыла двинулась за своими хозяевами, и ее копыта гулко застучали по камням тропинки.
Кошечка огляделась, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.
— Что Гадюка вам говорил обо мне?
— Мы знаем только то, что говорят другие, почтенный господин, — заговорил Босю. — Слух о дурном деле пролетает тысячу ри, пока хорошая новость выходит за ворота. Старшина Гадюка дал знать тем, кому он доверяет, что вы сын бедного, но достойного воина, прикованного к постели долгой болезнью, и хотите вернуть в дом ценную пару мечей, которые украл у вашего отца злой управляющий. Этот вор бежал в Западную столицу, и его наемники гонятся за вами, чтобы помешать вернуть то, что принадлежит вам по праву.
Касанэ внимательно выслушала эту последнюю версию похождений своей госпожи. Лицо Кошечки осталось бесстрастным, но способности Гадюки к сочинительству произвели на нее впечатление. Знают или нет братья Босю правду о ней, было пока что не ясно.
— Как вам понравился вид с перевала Сатта? — Босю отвязал от седла соломенные конские сандалии и стал обувать лошадку. Это оказалось нелегкой задачей. Кобыла взбрыкивала, беспокойно вертелась на месте, скалила желтые зубы, изгибала шею и хватала хозяина зубами, пока тот завязывал соломенные ремни на ее ногах.
— Значит, это вы бросили на дорогу заградительный камень? — спросила Кошечка. «И привязали к нему скрещенные перья — герб моего отца», — добавила она мысленно.
— Мы заметили, что акулы из Эдо идут вверх по течению, — Босю и Волосатый ухитрялись отвечать на вопросы уклончиво и при этом вели себя как заговорщики, имеющие с Кошечкой общую тайну.
— Сколько вы возьмете за то, чтобы доставить нас в Марико? — спросила Кошечка.
— Поскольку вы наши первые клиенты и нам все равно нужно в ту сторону, мы сделаем для вас скидку на счастье и возьмем только двести медных монет с человека.
— Двести! — Глаза Кошечки сузились, она грозно шевельнула посохом, на который опиралась. — Вы сказали, что уважаемый Гадюка велел вам заботиться обо мне.
— Он не говорил, что мы должны умирать с голоду, заботясь о вас. — Волосатый подвел кобылу к камням, которыми когда-то обложили склоны холма, чтобы оползни не засыпали дорогу. Весело звеня медными колокольчиками, лошадь повернулась к Кошечке и зло взглянула на нее из-под длиной растрепанной челки, белой, как кокон шелкопряда. Кошечка почувствовала, что кто-то дернул ее за рукав.
— Пожалуйста, Хатибэй, поезжай один. Я пойду пешком, — сказала Касанэ.
Кошечка передала свой узел Волосатому и влезла на камень.
— Мы должны использовать эту возможность. Знаешь пословицу: «Стирай одежду, пока водяной черт далеко»? — возразила она и подала Касанэ руку.
Седло оказалось шаткое: две дубовые луки — и между ними две большие, набитые соломой корзины; с каждого бока лошади уместится только один седок. Днища коробов, чтобы связывающие их веревки не резали тело, были покрыты тонкими дешевыми одеялами. Чепрак лошади украшала нанесенная большими черными иероглифами надпись: «Желаем удачи». Судя по виду седла, надпись была очень уместна.
Криками, щелчками и ударами бамбуковой палки Босю сумел удержать кобылу на месте достаточно долго, чтобы Кошечка смогла забраться в ближайшую к ней корзину. Потом он повернул лошадь другим боком, и Касанэ села во второй короб. После этого старший из братьев крепче затянул соломенную веревку, служившую подпругой, и уравновесил корзины, подцепив несколько камней к той, в которой сидела Кошечка. Все сооружение выглядело так, словно готовилось развалиться или соскользнуть под брюхо лошади.
Волосатый привязал узлы Кошечки и Касанэ к крупу кобылы, но свой посох княжна Асано уложила на край короба, чтобы иметь его под рукой. Она уперлась подошвами обутых в сандалии ног в углы корзины и осторожно поворочалась на одеяле, напрасно пытаясь устроить свои лопатки поудобнее.
Босю дернул кобылу за прикрепленную к морде веревку, и та рванулась вперед так резво, что ветер засвистел у беглянок в ушах. Братья, перебрасываясь беззлобными шутками, побежали рядом с лошадкой.
Корзина Кошечки качалась под ритмичное позвякивание медных колокольчиков лошади. Дочь князя Асано снова вспомнила о коварных носильщиках с реки. Мусаси в своей книге «Огонь» говорил о переходе через брод.
«Переход через брод часто случается в жизни, — писал он. — Перейти брод — значит поднять парус, когда твои друзья остаются в безопасной гавани. Это значит определить возможности врага и нанести удар в его слабое место. Если тебе удастся отыскать брод в наилучшем месте, ты можешь отдохнуть».
— Босю, — спросила Кошечка, — ты не знаешь какого-нибудь оружейника на пути отсюда до Марию?
ГЛАВА 46
Стирать ли одежду?
Когда Хансиро шагнул с порога полицейского участка в бледное сумрачное утро, к нему подбежал помощник Ситисабуро. Актеры уже упаковали свои вещи и готовились отправиться в путь. Ситисабуро нервничал, и это было вполне объяснимо: Хансиро знал, что актер укрывал нарушительницу закона, что являлось преступлением, за которое Ситисабуро мог понести суровое наказание. Кроме того, даже если Хансиро и останется лояльным к делам труппы, судья в любую минуту может изменить свое мнение о беспорядках и бросить актеров в тюрьму до тех пор, пока начальство из Эдо не пришлет ему указаний.
