Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов
Бурная эпопея Шемяки закончилась его «напрасной» смертью в июле 1453 г. от «лютого зелья», подсыпанного по приказу Москвы1267.
Конец удельно-вотчинного строя
«Смертью Шемяки завершилась кровавая московская драма с ее ожесточенной усобицей, ослеплением, отравлениями, предательствами и насилиями»1268.
С ее завершением обычный уклад межкняжеских отношений окончательно ушел в прошлое. Вызванные усобицей захваты чужих отчин, лицемерные «пожалования», торг волостями, пренебрежение клятвами, бессмысленно жестокие расправы, интриганство князей, бояр, купцов и даже монахов, легко предававших великого князя и возвращавшихся под его защиту, – все это разрушило в русском обществе обычный «уклад отношений и воззрений. Удельно-вотчинный строй оказался разрушенным, подорванным и морально оплеванным»1269.
Московская княжеская семья была разрушена.
Дядья и двоюродные братья Василия II отправились в мир иной. Удельных вотченников в Московском княжестве почти не осталось. Как писал А.Е. Пресняков, борьба со смутой и стремление вырвать ее корни перешла в стремление Москвы «добыть вотчин своих недругов». Великорусское княжение вступило в стадию активной перестройки и превращения в Московское государство на началах «вотчинного единодержавия»1270.
Смута второй четверти XV в. окончательно разрушила устои родовой княжеской корпорации. С прекращением войны в Москве решили, что выгоднее управлять наемными служаками, даруя им подарки и вотчины, чем вступать в шаткие компромиссы с удельными князьями. Вот почему в последние годы жизни Василия II Темного его правительство – сам он был уже малодееспособен – повсеместно приводило к покорности князей и княжат, внушавших Москве опасность1271.
Расправы над противниками и друзьями
Первым после Шемяки, кому сполна пришлось заплатить за оппозицию Москве, стал можайский князь Иван Андреевич. Еще в 1446 г. под арест попал его брат Никита, тот самый, что схватил Василия II в Троицком монастыре перед его ослеплением. Никите удалось бежать, но уже тогда часть можайских земель была конфискована и перешла под власть Москвы1272.
Последний час существования Можайского княжества пробил в 1454 г., когда Василий Темный выступил в поход против Ивана Андреевича за «его неисправление»1273, как деликатно выразились московские летописцы. Слепой Василий мстил можайскому князю за свои обиды1274, и, как знать, может, и Иван Андреевич лишился бы зрения, а то и самой жизни, не сумей он вовремя скрыться в Литве1275.
После его бегства Можайск был захвачен. Великий князь, как сообщает Никоновская летопись, «умилосердився на вся сущая в граде том, пожаловал их и, наместники своя посадив»1276. Зимин А.А. иронизирует над формулировкой летописи. Можно представить, – сомневается историк, – как «пожаловал» можаичей великий московский князь1277.
После ликвидации можайский удел разделили на части. Бежецкий Верх и Звенигород были дарованы подручному князю Василию Ярославичу серпуховскому, который, по договору, обязан был почитать «старейшим братом» не только Василия II, но и всех его детей1278.
В том же году в «великое говение» из Новгорода в Литву бежал сын Шемяки Иван Дмитриевич. Формально ему принадлежало Стародубское княжество с городами Рыльском и Путивлем1279. Теперь оно окончательно превратилось в обычную волость Москвы.
Когда в 1454 г. Василий II Темный и его сын Иван заключали мир с Тверью, тверской князь Борис Александрович взял на себя обязательство не принимать к себе московских перебежчиков Ивана можайского, Ивана Шемякина и других братьев, «который … згрубит». Формулировка, пишет А.А. Зимин, крайне размытая: грубостью великий князь мог назвать любой проступок или даже подозрение в каком-то деянии1280.
Как механизм московской подозрительности работал на самом деле, стало ясно ровно два года спустя. В 1456 г. Василий Темный без видимой причины заподозрил своего верного слугу серпуховского князя Василия Ярославича в измене и сослал его в Углич. Княгиня и сын Василия от первой жены Иван поспешно бежали в Литву1281.
Василий Ярославич не был простым слугой в Москве. Он входил в ближайшее окружение Василия II и долгое время считался неприкасаемой фигурой. Его сын Иван жаловался потом, что великий князь схватил отца «безвинно», нарушив крестное целование, а его самого незаконно выгнал «из отчины и дедины»1282.
У Василия Ярославича имелись серьезные заслуги перед Василием II Темным. Это он, находясь в Литве в далеком 1446 г., организовал сторонников княжеского освобождения и много сделал для победы над Шемякой. И вот теперь после десяти лет безупречной службы Василий II упрятал его в застенок1283.
Арест Василия Ярославича в Москве встретили глухим ропотом. Все случилось так неожиданно и выглядело так нелепо, что даже у летописца не нашлось слов оправдать столь необычную опалу. Но, может быть, нам удастся найти ее объяснение?
А.А. Зимин полагал, что Василий Ярославич пал жертвой превентивных мер великого князя, опасавшегося новых заговоров1284. Василий Ярославич состоял в родственных связях с рязанскими князьями, только что попавшими под эгиду Москвы, и это тоже могло беспокоить Василия II1285.
Московская великокняжеская власть к середине XV в. поднялась на недосягаемую высоту. Неврастеник и слепец Василий Темный поневоле чувствовал себя на этой вершине избранным одиночкой в окружении стаи завистников и врагов. Ирония судьбы состояла в том, что ощущения неуравновешенного князя в целом соответствовали действительности. За исключением разве что способности княжеского окружения составлять успешные заговоры. После отравления Шемяки охотников на такие дела при московском дворе не осталось.
У серпуховского князя имелись защитники, но это были всего лишь служившие ему боярские дети, то есть дворяне. В 1462 г. они задумали идти «изгоном» к Угличу, чтобы спасти своего князя и бежать с ним подальше от Москвы.
Показательна та жестокость, с которой поступили москвичи, узнав про их сговор. Серпуховских дворян перехватали по дороге к месту «преступления» и подвергли истязаниям: иным резали руки и носы, других секли кнутом, а главным заговорщикам отрубили головы1286. По сообщению Ермолинской летописи, перед смертью несчастных протащили «коньми» через город и по всем торгам и только после этого лишили жизни1287.
Бесчеловечная казнь произвела на москвичей гнетущее впечатление. Ее свидетелями стали бояре, великие купцы, священники и простые люди, собравшиеся или собранные перед плахой. Поступок власти многим казался кощунством, вызывал «ужас и удивление, и жалостно зрение, яко всех ибо очи бяху слез исполнены, яко никогда же такого ниже слышаша, ниже видешав Русских князех бываемо, понеже бо и недостоино бяще православному великому осподарю … такими казньми казнити…»1288. Многих покоробило, что немилосердная казнь состоялась в великий пост1289.
«Так страшными казнями завершилось время княжения Василия II. Они были предвестниками того, что принесет с собой образование единого государства тем,
