Топливо Победы. Азербайджан в годы Великой Отечественной войны (1941–1945) - Михаил Юрьевич Мухин
Хорошо понимал значение советской нефти (а в прошлой главе мы уже выяснили, что на тот момент основная нефтедобыча СССР была сосредоточена в Азербайджане) и Гитлер. Интересно, что он рассчитывал, будто бы число жертв со стороны немцев при нападении на Россию не превысит число занятых в производстве синтетического топлива. Нефть сыграла огромную роль в решении Гитлера напасть на Советский Союз, а по показаниям Шпеера[297], допрошенного уже после войны, – это был вообще главный мотив вторжения. В 1945 г. Шпеер признался на допросе, что «потребность в нефти, несомненно, была основным мотивом при принятии решения о вторжении в Россию»[298]. Несколько позднее он же уточнил, говоря о причинах вторжения в СССР: «Я знаю, что выдвигалось много других причин, но я могу вас заверить, что было для Гитлера главным приоритетом: снабжать нас горючим»[299]. По свидетельству современников, кавказская нефть и стремление обладать ею вообще было для Гитлера своеобразной навязчивой идеей. Он полагал, что нефть Апшерона сделает гитлеровский Рейх полностью самодостаточным и в конечном итоге – непобедимым[300]. Скажем так, в этом подходе было определённое рациональное зерно. В 1939 г. нефтедобыча на территории гитлеровского Рейха составляла всего 805 тыс. тонн. К 1940 г. заправилам Рейха удалось захватить или поставить под свой контроль дипломатическими мерами ряд стран континентальной Европы, но даже с учётом того, что на Германию работали нефтепромыслы Румынии с годовой добычей в 5,5 млн тонн[301], экономика и армия Рейха постоянно испытывали нефтяной голод. В этом смысле стремление получить в своё распоряжение ещё и апшеронскую нефть не должно вызывать удивления. Можно достаточно долго спорить на тему того, насколько весомым был для Гитлера и его приближённых «нефтяной мотив» при обсуждении планов войны против Советского Союза (думается, что там и кроме захвата нефтяных промыслов хватало доводов как геостратегического характера, так и базировавшихся на расистской идеологии «жизненного пространства» и сокрушения «славяно-азиатских орд»), однако несомненно, что и этот мотив также учитывался в Берлине при подготовке плана «Барбаросса». Характерно, что ещё 27 марта 1941 г., то есть до вторжения в СССР, в Германии было создано акционерное общество «Континентальная нефть», акционерами и членами наблюдательного совета которого стали представители крупнейших германских корпораций – «ИГ Фарбен», «Дойче банк», «Дрезденер банк», «Винтерсалль АГ», «Дойче ойл АГ», «Пройссаг», «Брабаг» и др. Правление «Континентальной нефти» возглавил директор «ИГ Фарбен» Э. Р. Фишер и представитель Рейхсбанка и «Дойче банка» К. Блессинг. Причём одной из основных задач нового акционерного общества было управление добычей, переработкой и транспортировкой нефти Апшерона после захвата азербайджанских нефтепромыслов победоносными дивизиями вермахта[302]. Таким образом, апшеронская нефть на рубеже 1930–1940-х годов стала важным геостратегическим фактором, влиявшим на внешнеполитические расчёты практически всех значимых европейских государств.
Особо хотелось бы отметить принципиальное отличие в подходах к этому вопросу руководства разных стран. Для британского и французского командования азербайджанцы представляли собой сугубо географическое понятие – некие аборигены, населяющие провинцию, имеющую ключевое значение для Советского Союза. Что будет с азербайджанцами, работающими на нефтепромыслах и проживающих в Баку и его окрестностях, как авиаудары отразятся на их судьбах – эти вопросы не то чтобы не ставились, эти проблемы вообще не рефлексировались. Гитлеровское руководство, разумеется, было заинтересовано в бесперебойной работе нефтепромыслов Баку и Грозного. И, более того, было готово даже делать какие-то номинальные если не уступки, то хотя бы обнадёживающие жесты любым националистическим силам, выступавшим против «русских коммунистов», то есть – против СССР. Другое дело, что с точки зрения «арийской теории» все эти славяне, азиаты и прочие «унтерменши» по определению не могли считаться ровней представителям «высшей расы». Некоторых из них (например, евреев) следовало уничтожить в первую очередь, некоторых – во вторую, для отдельных «неполноценных» этносов можно было сделать поблажку и процентов 10–15 не уничтожить, а «германизировать», но, в конечном счёте, обречены на исчезновения были все «не-арийцы». Таким образом, единственным актором того международного конфликта, заинтересованным не просто в функционировании бакинских нефтепромыслов, но и в сохранении азербайджанцев как таковых, как социокультурной общности, объединяемой понятием «народ», оставался Советский Союз. Как мы уже говорили в главе III, советское руководство явно не состояло из ангелов с белоснежными крыльями. В 1920–30-е годы правительство СССР предприняло ряд крайне жёстких и жестоких мер, о которых мы ныне можем лишь скорбеть. Но при всём при этом именно советское общество создало условия для резкого роста образования, обеспечило к концу 1930-х годов решение таких застарелых социальных язв как голод, беспризорность,
