Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов
На отсутствие хорошо организованной Заграничной агентурной сети указывает и то обстоятельство, что руководство III Отделения, испытывая «недостаток» в агентах, широко использовало в своих целях служебные поездки чиновников других ведомств. Например, князь Э. П. Мещерский, находясь в 1838–1839 годах за границей, выполнял не только поручения Министерства народного просвещения, которым был командирован, но и задания, полученные лично от начальника III Отделения. Охранка не чуждалась сотрудничества с людьми довольно сомнительной репутации и щедро субсидировала их. Так, иностранцам Г. Зиберу и Г. Стенишу (он же Ф. Манн) III Отделение выплатило через Нессельроде соответственно 2200 талеров и 2500 франков. Однако их сообщения о существовании мифических обществ в России и Западной Европе III Отделение встретило неодобрительно и отнесло этих агентов в разряд ложных доносителей.
В целом во второй четверти XIX века результаты заграничной агентурной деятельности III Отделения были незначительными. Охранка не имела больших агентурных штатов. По мнению советского историка и писателя Н. Я. Эйдельмана, III Отделение было организацией сравнительно примитивной. Заведующий секретной агентурой Филиппеус жаловался своему начальству, что при вступлении в должность обнаружил в штатах агентов весьма сомнительных: «Один — убогий писака, которого обязанность заключалась в ежедневном сообщении городских происшествий и сплетен. Первые он за-уряд выписывал из газет, а последние сам выдумывал. Кроме того, ко мне явились: один граф, идиот и безграмотный, один сапожник с Выборгской стороны — писать он не умел вовсе, а что говорил, того никто не понимал… двое пьяниц, одна замужняя женщина, не столько агентша сама по себе, сколько любовница и сотрудница одного из агентов, одна вдовствующая, хронически беременная полковница из Кронштадта и только два действительно юрких агента». Историк и библиограф П. А. Ефремов в декабре 1861 года отмечал, что «в четверг в Знаменской гостинице собралось на обед все Третье отделение. Не знаю, что праздновали, но кричали „ура" и выпили, кроме других питий, 35 бутылок шампанского на 32 человека».
Во Франции, например, с ее буржуазными свободами и либерально-демократическими учреждениями, аппарат тайной полиции был куда более развит, дисциплинирован и многочислен. Отсюда, однако, вовсе не следовало, что III Отделение слабее французских коллег. Наоборот, влияние его было большим, власть — громадной и долгое время достаточной. Эффект объяснялся страхом, темнотой, пассивностью большей части населения России, отсутствием каких-либо политических учреждений, действовавших в «ином плане». В России, до поры до времени, для всеобщего устрашения и смирения достаточно было нескольких десятков сотрудников, сидевших в знаменитом доме у Цепного Моста, и нескольких сотен вспомогательных персон: ведь по их приказу и министры, и губернаторы, и генералы были обязаны «всячески содействовать». Другое дело, когда работа переносилась за границу. Тут приходилось труднее, нужны были специальные (хотя бы знающие французский язык) кадры. Это признавало и само руководство III Отделения. Пытаясь перестроить работу охранки за рубежом, ее идеологи искали и новых агентов, и новые методы политического сыска. Во второй половине XIX века деятельность заграничных агентов охранки приобретает отчасти уже характер «персональной опеки».
По-своему выдающимся агентом III Отделения, действовавшим за границей в 60—70-х годах, был Юлиус (Александр) Фабианович Балашевич. Агентурная карьера Балашевича началась своеобразно. В мае 1861 года он посетил московского митрополита Филарета в целях исповеди и передал митрополиту прокламации и брошюры антиправительственного содержания. Филарет нарушил тайну исповеди, и вскоре Балашевича вызвали в Петербург для беседы в III Отделение. Там он, по всей вероятности, и был завербован в агенты. Уже в июне Балашевич прибыл в Париж под непосредственное начало Толстого с секретной миссией — воспрепятствовать проникновению европейской заразы в Россию, следить за деятельностью Герцена и стараться подорвать его связи с польскими революционерами. Новый агент III Отделения с самого начала действовал в среде эмигрантов весьма решительно и выдавал себя за ярого революционера. Методы неприкрытой, наглой провокации были тогда новым словом в агентурной деятельности русской политической полиции за границей. Шеф Балашевича Толстой неодобрительно отзывался о стиле работы своего подчиненного.
В Париже Балашевич находился всего около года. Следующей весной его внезапно отозвали в Петербург. Отставка Балашевича была вызвана происками против него в самой конторе III Отделения. Противники опасались, что Балашевич в дальнейшем может стать «диктатором агентуры». Агент А. Бутковский объяснял причину удаления Балашевича его необузданным тщеславием, претензиями на роль дипломатического агента при русском правительстве, а также «неспособностью к подобной должности по — совершенному незнанию иностранных языков». Однако Балашевич прозябал в Петербурге недолго. В начале сентября 1862 года, получив заграничный паспорт на имя графа Альберта Потоцкого, он выехал в Париж. Сначала в Париже, а с декабря 1863 года в Лондоне Балашевич-Потоцкий развивает активную провокационную деятельность в польских эмигрантских организациях, направленную против наиболее радикальных представителей польского национально-освободительного движения, однако в начале 70-х годов умудряется даже занять почетный пост «председателя польских эмигрантов в Англии».
В ноябре 1865 года III Отделение решило перевести Балашевича в Женеву, где с середины 60-х годов развертывалась издательская деятельность Герцена и Огарева и складывался центр русской политической эмиграции. Однако Балашевич, став к тому времени владельцем антикварного магазина в Лондоне, категорически отказался. В наказание «за строптивость и непослушание» III Отделение сократило ему наполовину жалованье, но оставило в Лондоне. Анализ донесений Балашевича показывает, что он был лично знаком с такими выдающимися деятелями международного и русского революционного движения, как К. Маркс, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, М. А. Бакунин, П. Л. Лавров, и другими.
В начале 70-х годов III Отделение усиленно следит за участием польских и русских эмигрантов в деятельности I Интернационала. Балашевич, получив два коротких письма от Маркса, тотчас же пересылает их в III Отделение в качестве «вещественного доказательства своей успешной деятельности» в работе Интернационала. Однако вскоре Маркс отказался от услуг подозрительного «графа Потоцкого».
Тогда же в Лондоне Балашевич сумел познакомиться с Лавровым и понравиться ему. С марта 1874 года, когда Лавpoв переселился в Лондон для издания газеты «Вперед», «граф» установил с ним довольно тесные отношения. В 1871–1875 годах Балашевич-Потоцкий подробно Информировал III Отделение о Лаврове и его окружении. Балашевич сотрудничал с III Отделением не менее 16 лет, пока не был разоблачен в 1876 году как агент и провокатор русской политической полиции.
«ШПИОНСТВО УСИЛИЛОСЬ ДО НАГЛОСТИ…»
Создание Герценым Вольной русской типографии и прессы. — Государственные тайны абсолютной монархии. — Борьба III Отделения с распространением в России изданий Герцена. — Попытки агентов охранки проникнуть к Герцену и раскрыть его корреспондентов. — Инспекция управляющего III Отделения А. Тимашева. — «Дело о лицах, обвиняемых в сношении с лондонскими пропагандистами».
