Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов
Когда в очередной раз российские эмигранты заявляли о своем нежелании вернуться на родину, охранное ведомство начинало засылать своих агентов в места их расселения — Париж, Лондон, Ниццу и далее. Там секретные сотрудники III Отделения стремились выяснить связи политэмигрантов с революционными демократами и либералами в России и, в частности, всячески воспрепятствовать их издательской деятельности. Одной из особенностей развития политического сыска в 30—60-е годы XIX века было наличие при III Отделении специальных чиновников по особым поручениям, которые вполне легально, в большей или меньшей степени, занимались агентурной деятельностью. Впервые их имена официально упоминаются в указе от 17 апреля 1841 года; «О новом штате III Отделения». Это М.М. Попов, И.А.Кашинцев и К. Ф. Швейцер, А. А. Сагтынский.
А.А.Сагтынский был определен на службу в III Отделение 25 ноября 1832 года из Главного штаба великого князя Константина Павловича. Став первым, после Р.В.Дубельта, лицом в III Отделении, он в основном специализировался на политическом сыске за границей и выполнял секретные поручения начальства. С секретными миссиями за границу Сагтынского посылали: 1838 год — Париж, 1840–1841 годы — Берлин, сентябрь 1841 года — Палермо.
Близко к чиновникам примыкала гpynna лиц, «прицеленных к III Отделению», заметную роль среди которых играли Я. Н. Толстой и О. В. Кобервейн. Не являясь тайными агентами в прямом смысле слова, эти лица пользовались особым доверием III Отделения. Слишком Хорошо известные в правительственных и литературных кругах, они, как правило, были причастны не только к журналистике и издательской деятельности, но и к организации агентурной деятельности за границей. Вокруг таких лиц формировались своеобразные агентурные «центры».
Не лишено интереса то, как сами чиновники особых поручений оценивали характер своей деятельности и свое место в системе политического сыска. В этом отношении заслуживает внимания отчет Н. А. Кашинцева от 12 февраля 1840 года, составленный им после восьми лет «службы по наблюдательной полиции». Это своеобразный трактат-рассуждение чиновника о целях и задачах политической полиции и методах работы ее агентов.
«Вопреки толкам многих в публике, — пишет Кашинцев, — наблюдение благородное никогда не унизится до шпионства; тут все доводится до света, там — мрак сомнения, пристрастия, пороков. Наблюдение необходимо, а шпионство — верное зло; это подкуп, следственно, порча нравов, поколебание правил, шаткость обязанностей…» Тем не менее автор не отрицает и значение «шпионства»; «В крайности и оно может принести пользу, но разве случайную и только косвенную». В заключение он провозгласил своеобразное кредо: «Постигая возвышенное, значение полезных наблюдений, готов с усердием продолжать оное, сообщать все до меня доходящее, докладывая, как и всегда, искренно: что мое — мое, что сообщено — чужое; что правда — правда, что слух — слух. За чужое и за слух не могу отвечать, но если написал, что верно, то верьте, что это верно по происшествию…» Так в несколько примитивной форме Кашинцев показал свое отношение к методам «надзора» и отмежевался от когорты шпионов и доносчиков.
К середине 40-х годов XIX века число чиновников по особым поручениям-и лиц, причисленных к III Отделению, не превышало 10 человек. Вполне вероятно, что не все имена этой категории агентов стали известны. Неполный перечень их можно найти в «Месяцесловах» и «Адрес-календарях» за 1840–1844 годы. Позднее фамилии таких сотрудников III Отделения в справочники не включались. Основная масса агентов была представлена осведомителями «широкого профиля», собиравшими всевозможные слухи и толки. Чины корпуса жандармов также нередко использовались и в качестве тайных агентов.
Действуя под лозунгом борьбы против «враждебной России прессы», за «поддержание в Европе престижа русского правительства», III Отделение начало создавать «опорные пункты» своей агентуры. Первые из них возникли в Пруссии и Австрии в 1832–1833 годах при активном участии опытного агента Швейцера и содействии главного редактора «Journal de Francfort» Шарля Дюрана. За свои труды в этом консервативно-монархическом журнале Дюран получал значительные субсидии одновременно от трех правительств: русского, прусского и австрийского. Впоследствии подобные пункты были созданы во Франции, где с осени 1837 года начал свою деятельность Я. Н. Толстой, а также в Швейцарии, Бельгии и других странах.
Как показывают архивные материалы, русская Заграничная агентура все же почти целиком состояла из иностранцев, которые в большинстве своем были связаны с III Отделением через особо доверенных лиц. Например, по представлениям барона К. Ф. Швейцера с июля 1833 года III Отделение стало отпускать денежные суммы своим агентам в Пруссии Гутману, Декену, Мейеру, Гартману, а с конца 1836 года и агенту Берли, по рекомендации небезызвестного Н. И. Греча около 10 лет выполнял задания III Отделения французский журналист де Кардонн, который характеризовался своим покровителем как «человек честный, благородный и искренне преданный России».
Первые итоги заграничной деятельности агентов III отделения были подведены в 1839 году. В частности, в «нравственно-политическом» обзоре III Отделения отмечалось, что главное внимание оно уделяло польским эмиссарам и развитию революционной пропаганды на Западе. Основываясь на донесениях агентов Толстого, Дюрана, де Кардонна, Бакье, Вернера, Швейцера, Бингера и на сообщениях русских послов в Париже, Вене, Риме и Берлине, III Отделение представило Николаю I обширную информацию. В обзоре речь шла, главным образом, о польской политической эмиграции, ее планах ца будущее, отношении иностранных кругов к «польскому вопросу». Эта информация перепроверялась и подтверждалась сообщениями от Меттерниха, а также киевского и Виленского военных губернаторов.
На первый взгляд, получалась довольно благополучная, с точки зрения III Отделения, картина. Однако в действительности все было значительно сложнее. Многие заграничные агенты не оправдали возлагавшихся на них надежд. С начала 1844 года III Отделение перестало субсидировать почти всех агентов, представленных десять лет назад Швейцером Бенкендорфу. Оно признало «недействительными» их заслуги перед «высшей» полицией. В числе «неудачников» оказался, в частности, Дюран. Он был гласно разоблачен как агент русского правительства, и III Отделение поспешило прервать с ним всяческие отношения. Невысокой репутацией у руководства III Отделения пользовался и де Кардонн. Донесения этого агента, по словам А. Ф. Орлова, были чересчур «многословны и длинны», содержали «старые сведения», в основном «слухи
