Дважды одаренный. Том V - Элиан Тарс

— Что не так? — хмуро спросил я.

— Старший лейтенант Зябликов был нашим агентом, и во многом благодаря ему секту накрыли, — прорычал Бородин. — Да, ему приходилось творить непотребства, но явно не в тех количествах и не такие жёсткие, как пишут в прессе. Это дело давно закрыто, но вряд ли даже мы — те, кто его расследовал — когда-нибудь узнаем все подробности.

Он посмотрел на своего друга и продолжил:

— Последнее время я часто вспоминал об этом деле. Объявившиеся сейчас культисты действовали как какая-то секта. Я полагал, что в ОКЖ могут быть те, кто их покрывают. Так же, как десять лет назад, кто-то смог переиначить часть истории Сластолюбцев. Но тогда я принял это… Тогда я был рад, что всё закончилось.

— Да не трынди, — махнул рукой Кабан. — Тогда я заколебался тебя водкой отпаивать из-за этой сучки, пусть земля ей будет стекловатой. Короче, Близнец, — обратился он ко мне. — Полагаю, Хлеб пытается тебе сказать, что всегда существовали какие-либо мутные организации власть имущих. И очень редко они настолько заигрываются и выходят на свет, что в итоге их удаётся уничтожить. Однако же десять лет назад именно Винодел руководил расследованием. Десять лет назад, глядя на него, я видел честного жандарма, пытающегося догрызаться до истины. И ему это, в общем-то, удалось. Дело было закрыто, мерзавцы либо казнены, либо отправлены в темницы, а мы получили свои повышения. Через пару лет после этого Винодел стал вторым номером во всей жандармерии. Но потом, правда, освободившееся место главы он занять не смог.

— У его сиятельства всегда хватало своих тайн, — выдохнув, проговорил Бородин. — Ну что, мы ответили на ваш вопрос?

— В общем и целом, — кивнул я.

А затем пересказал мужчина всё, что узнал от Льва Варзухина.

— Вот как… — задумчиво произнёс Кабан. — Стало быть, мы уволены, а вчера ничего не произошло. Хм… мечты сбываются. Согласись, Лёш?

Он повернулся к Бородину.

Тот пребывал в прострации.

Неужели не думал, что его карьера жандарма внезапно закончится?

— Как думаете, у графа Варзухина хватило бы влияния всё это устроить? — задал я вопрос, терзавший меня последний час.

Бородин мотнул головой, вновь включаясь в беседу, и поднял глаза. Взгляд его был цепким.

— У нас нет данных, чтобы что-либо утверждать, — быстро произнёс он. — Однако же обширные связи у его сиятельства в ОКЖ явно сохранились. Вот только…

Он замолчал, покосился на Кабана, а затем, глядя на меня, почесал свой левый мизинец.

Я кивнул в ответ. Тоже видел несколько видеозаписей, на которых старший граф Варзухин носит на мизинце перстень с гербом своего рода. У этого человека связи не только в ОКЖ, но и в Круге Змеевидца.

Опрометчиво считать графа Варзухина всего лишь сторонним консультантом и посредником.

Бородин грустно вздохнул и повесил голову. Должно быть, больно осознавать, что твой уважаемый наставник является членом одной очень отвратительной организации.

Кабан удивлённо уставился на нас. Но, прежде чем он успел что-либо спросить, я быстро произнёс:

— Вернёмся к этому вопросу позже. Сейчас важнее другое. Кабан, вы готовы пойти ко мне на службу?

Бородин аж замер от такого поворота событий и во все глаза уставился на нас. Кабан же подобрался и, почесав затылок, проговорил:

— Ну… Перспективы туманные… но заманчивые. Но…

— Я беру на себя возвращение ваших семей с их таёжной прогулки, — не дал ему продолжить я. — Лично тебя планирую назначить главой первой дружины.

Он удивлённо хлопнул глазами. Вчера я только закинул удочку, а вот сейчас подсекаю.

— Первой дружины рати Резановых? — Бородин не стал сдерживать своего удивления и решил тоже поучаствовать в разговоре.

Я улыбнулся — ведь именно для этого я и завёл новую тему на глазах бывшего подполковника. Я повернулся к нему и охотно пояснил:

— Вы не так поняли, Алексей Михайлович. Я зову их на службу лично к себе, а не к Резановым. Кстати, для вас у меня тоже есть шикарное предложение. Как вы смотрите на то, чтобы возглавить мою личную СБ?

Глава 24

Наша сверкающая свежей полировкой чёрная «Волга. Прима» ехала вдоль бесконечно тянущихся высоких красных стен Московского Кремля. Я с интересом смотрел в окно, невольно вспоминая всё, что мне известно об этой чрезвычайно значимой для Российской Империи крепости.

Первое, что приходит в голову сразу — даже сейчас, в двадцать первом веке, всё ещё можно услышать фразу «Москва Белокаменная». Однако же последний раз белили стены столичного кремля аж в начале семнадцатого века. Затем начались Смутные времена, во время которых было некогда заниматься покраской.

А потом эти времена довольно резко закончились благодаря князю Дмитрию Пожарскому и боярину Михаилу Романову, и с тех пор стены Кремля обрели свой нынешний цвет. А как так вышло? Однозначного ответа в открытых источниках я не обнаружил, однако же нашёл несколько похожих по своей сути легенд. Например, красный цвет Кремля символизирует огонь Пожарских, которые сжигали перед этими стенами поляков и шведов, посмевших возомнить себя (пусть и ненадолго) правителями России. Михаил Романов, как и все москвичи, смотрел на это зрелище и радовался.

Или вот ещё второй вариант: стены красного цвета, потому что они в крови… всё тех же мерзких интервентов! Вроде как это последствие массовой казни — швыряния ещё живых врагов в крепкие стены, которую устроили Романов и Пожарский в назидание всем тем недругам, которые внимательно следили за развитием событий из-за границы.

Другие варианты тоже сводятся к успешной борьбе наших предков с интервентами, которая в итоге завершилась воцарением династии Романовых, потому как князя Пожарского не особо интересовало управленческое дело и, как нас учат учебники, на престол он «даже не смел претендовать».

Спорная формулировка… Но в официальных учебниках формулировки все сводятся едва ли не к тому, что «обычный» Московский боярин Михаил Романов, считай, родился ради того, чтобы однажды возглавить страну и подарить миру величайшую династию.

— Давненько я тут не была, — привалившись ко мне плечом, произнесла Алиса. Как и я, сестра смотрела в окно «Примы».

— И я тоже, — ровным тоном проговорила Млада Распутина, поёрзав на сиденье и с невозмутимым видом прижавшись ко мне с другой стороны.

Я тяжело вздохнул и покачал головой:

— Сударыни, вы мне пиджак помнёте.

Обе дамы повернули в мою сторону свои чудесные