Жаркое лето сорок первого - Рыжий
А вот старшина, с другой стороны, дороги бил короткими, экономными очередями.
Раздались крики, стоны, раздирающее душу конское ржание…
Как-то так получилось, что людей мне было не жалко. А вот животных… Их всегда я жалел…
Даже в памяти всплыла ситуация, когда там, в двадцать первом веке, я стал свидетелем ДТП на одной из многочисленных дорог. Ситуация была проста как мир – какой-то сельский «мудил@», нажравшись, сел в свою «четверку» и разогнавшись под сотню километров в час, сбил одну из коров, переходившую дорогу. Алкаш пристегнут не был, вылетел через лобовое стекло и пролетел несколько метров до столба, долбанувшись об него головой. И что характерно – выжил. Думаю, был бы трезвый – точно бы сдох. А вот корову жалко… Мучилась, да померла там же, на дороге, пока ветеринар не приехал…
Потом фермер местный приехал, разборки пытался устроить, да какой там?
А корову всё-таки было жалко…
А сейчас – лошадей. Они-то ни в чём не виноваты.
Вот только от своих размышлений о животных я старался закрыться. Не дай Бог пожалею животину и прекращу вести огонь… Не дай Бог…
Вскоре стрельба прекратилась.
-Проверить немцев! Собрать оружие и боеприпасы!
Глава 24
К телам немцев я даже выходить не стал – сбором трофеев пусть другие занимаются, а мне проблем с политработниками, итак, хватило… Не дай Бог возьмешь чего-нибудь лишнего или сделаешь не так – опять проблем не оберешься. Нафиг…
Долго заниматься сбором трофеев не стали. По приказу лейтенанта бойцы собрали немецкие гранаты, взяли несколько карабинов и патроны к ним. Я же за это время успел наполнить расстрелянный диск патронами, краем глаза наблюдая за тем, как красноармеец Ионов едва заметно ухмыляется – но я не обижался, в любом деле нужна сноровка, а я, пусть и знаком с ДП, но весьма шапочно.
Неожиданно в том направлении, куда ушла основная колонна, послышался шум боя. По моим прикидкам било несколько орудий.
Сразу вспомнились «тридцатьчетверки», прибившиеся к нашему отряду. Насколько там слышно трёхдюймовые орудия? Вопрос…
-В походную колонну! Становись! – Через несколько секунд после того, как мы услышали «работу» орудий.
Десяток секунд, и, наша «урезанная» рота, построившись на дороге, направилась быстрым шагом в ту сторону, где разгорался бой.
Как на зло ещё солнце начало припекать, да и ремень ручного пулемёта то и дело пытался сползти с плеча. К счастью, на помощь пришёл всё тот же Василий Ионов, посоветовавший закинуть пулемёт на плечо, и мне действительно стало легче идти.
С каждым шагом шум боя всё усиливался. Мы уже отчетливо слышали стрекот пулемётов, и, кажется, даже смогли расслышать шум двигателей.
Вскоре нашим глазам открылась вся картина боя – это мы удачно на возвышенности оказались, а дорога шла вниз.
Ситуация была… Непростая. Две «тридцатьчетверки» маневрировали по полю и вели огонь из пушек и пулемётов с коротких остановок. Пехотинцы разлеглись редкой цепью прямо посреди поля и постреливали в сторону немцев.
А вот санитарные повозки уже развернули и возницы размахивая кнутами спешили в нашу сторону, подальше от боя.
-К бою! Пулемёты вперёд! – Лейтенант Поляков вытащил бинокль из кофра и начал осматриваться.
Пока мы разворачивались, занимали позиции, командир определялся с дальнейшим планом действий. Пока лейтенант думал, ситуация на поле боя резко изменилась. Вначале сбили гусеницу одной «тридцатьчетверке», та чуть проехала и развернулась бортом к противнику, чтобы в следующие несколько секунд получить ещё сразу несколько попаданий в моторный отсек. Танк загорелся.
Ещё спустя минуту остановился второй танк и начал медленно сдавать назад.
Короткая цепь советской пехоты ещё вела огонь, но вскоре, как кусты миномётных разрывов стали приближаться, стало понятно, что красноармейцы вот-вот дрогнут и побегут.
Так и случилось, вот только виной этому стали не миномёты, а немецкие танки. Их было немного. Всего пять штук. Шли они клином. Причём три из пяти танков – бывшие советские Т-26 с большими белыми крестами на башне. Оставшиеся два – обычные «тройки», шли на острие атаки.
«Тридцатьчетверка» повернула башню, сделала выстрел. Потом второй. Третий. Один из Т-26 застыл на месте, после чего вспыхнул как спичка.
Пехотинцы побежали.
Пока мы наблюдали за полем боя, санитарные повозки приблизились на короткое расстояние. Возница шедшей впереди повозки – немолодой красноармеец без пилотки на голове – увидев нас, прокричал:
-Немцы!
Рядом с этой повозкой не шла, а бежала девушка в военной форме. Услышав крик, она одной рукой потянулась к кобуре и стала извлекать из неё револьвер. В девушке я узнал военфельдшера, Владлену Игоревну Одинцову.
К дороге тут же бросился прадед, лейтенант Поляков вместе с одним из бойцов.
Девушка достала револьвер и вскинув «Наган», нажала на спуск.
Выстрел!
А спустя секунду ещё один!
Лейтенант, сделав ещё несколько шагов, повалился на траву, лицом вперёд. Красноармеец, следовавший за ним, заорал:
-Ты что делаешь, дура?!
Владлена Игоревна, смотревшая на нас большими от страха глазами, выронила револьвер и зарыдала.
Я тут же, бросив пулемёт, побежал к лейтенанту Полякову. В несколько больших шагов оказался рядом с ним, склонился над телом, перевернул его на спину. Гимнастёрка постепенно чернела, обильно пропитываясь кровью. Лейтенант что-то пытался сказать, но у него не получалось, он лишь то открывал, то закрывал рот и с каждой попытки выплевывал кровь.
Дураку было понятно, что лейтенант нежилец. Не в этих условиях его спасти. Да и там, в далёком будущем, далеко не факт, что будет шанс.
На глаза навернулись слёзы. Я выругался.
Злость. Нет. Ярость буквально овладела мной. Я в два шага подскочил к девушке и влепил ей пощёчину, заставляя замолчать.
После пощёчины я как-то неожиданно для себя успокоился, начал уточнять:
-Из командиров кто-то есть?
Девушка испуганно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на уже умершего лейтенанта и вновь зарыдала.
Я в очередной раз выругался.
Тут уже опомнился и старшина Нефёдов. Передав одному из бойцов свой
