Бремя власти II - Иван Ладыгин
Тяжелый холщовый мешок, переброшенный через плечо, грел душу куда лучше любого камина. Инструменты. Ингредиенты. То, что я просил у Рябоволова. И черт возьми, старый лис оказался чертовски оперативен! Прошло всего два часа после нашего… напряженного разговора в моих покоях, и я услышал стук в дверь.
Гвардеец, бледный как мел, протянул мне этот самый мешок, пробормотал что-то о «высоких поручениях» и смылся быстрее тени. Юрий Викторович не подвел.
Перед уходом из дворца, пребывая в хорошем настроении, я расщедрился и поделился с Николаем — залил его призрачную сущность порцией чистой силы. Его восторженный визг чуть не разорвал мне барабанные перепонки: «Соломон! Брат! Благодарю! От души! Книги! И как же это я раньше не любил читать⁈ Вот дурак!» Он тут же, бормоча цитаты и завывая от восторга, накинулся на стопку новых фолиантов, которые я велел доставить еще утром. Пусть развлекается. Мне его визг сейчас был милее дворцовой тишины.
Шаги мои гулко отдавались по булыжникам. Переулки здесь были узкие, грязные, воняло крысиным дерьмом и отчаянием. И, конечно, такие места обожали местные головорезы. Из-за угла вывалилась троица здоровенных парней в кожаных куртках. Их тупые лица и блеск заточек не предвещали мне ничего хорошего.
— Эй, пацан! — гаркнул передний, широкий как шкаф. — Чего шляешься без мамки? Место тут наше! Плати за проход или…
Я остановился. Не спеша поднял голову. Лунный свет, пробившийся сквозь туман, упал на мое лицо.
— Я — Соломон. — сказал я тихо. Мой голос прозвучал ровно. Без угрозы. Я просто констатировал факт, надеясь на свою новую репутацию.
Эффект оказался мгновенным. Как будто палку сунули в муравейник. Широкий аж подпрыгнул, заточка со звоном шлепнулась в лужу. Его морда исказилась чистым, животным страхом.
— К-Козлов⁈ Тот самый? Извиняюсь! Не узнал! Простите, господин Соломон! Мы просто проходили мимо! Мимо! — Он засеменил назад, толкая своих оглушенных товарищей в темноту переулка. Через секунду их и след простыл.
Ухмылка сама собой расползлась по моему лицу. Слухи. Они делали свое дело. «Соломон Козлов». Имя нового босса ночного Петербурга, лидера «Гнева Солнца», того, кто стер Ваську Свинца и его империю в пыль, уже обжигало уши местной шпаны. Это было приятно. Очень приятно. Я поправил мешок на плече и зашагал дальше, к Причалу № 7. К новому дому.
Когда я добрался до места назначения, «Цунами» уже не походил на тот разваливающийся сарай, в который мы пришли пару дней назад. Прогресс был виден невооруженным глазом, даже сквозь ночную мглу и легкую морось.
Окна, еще недавно зиявшие дырами, были забиты прочными щитами или застеклены толстым, мутным стеклом. По периметру стен, там, где раньше был лишь хрупкий, рассыпающийся камень, теперь высились свежие деревянные леса — охотники и люди Песца возводили дополнительные укрепления. Более того, я почувствовал слабые, но отчетливые вибрации магии: кто-то умело вплетал чары прочности и упругости в свежую кладку. С земли поднимались каменные вертикальные опоры, формируя бастионы. На крыше маячили фигуры с тяжелыми винтовками и подзорными трубами. Сигнальные огни — магические шары холодного света — горели на каждом углу здания.
И самое главное — я ощутил тонкую, но прочную паутину защитных чар, окутавшую склад. Это были чувствительные щупальца магии, готовые взвыть тревогой при малейшей угрозе. Я четко ощущал ауру Орловской. Это все сделала она… Не поленилась. Умница!
Меня заметили еще у ворот. Послышались крики приветствия и радостный смех:
— Кланлидер! Соломон! — буркнул какой-то здоровяк и ударил себя кулаком в грудь.
— Босс пришел! — воскликнул один из братков Песца. — Глядите, какой у него тяжелый мешок! Очередная добыча?
— Господин Соломон! — обратился ко мне юный охотник. — Когда пойдем на демонов? Настоящих? Уже соскучились по делу!
Я кивал, хлопал по плечам протянутые руки, ухмылялся. Энергия места била ключом — грубая, живая, полная решимости. Не то что тлетворная сырость дворца.
— Скоро, братцы! — крикнул я в ответ на последний вопрос. — Скоро демонов будет как блох на бродячей собаке! Охотиться будем до упаду! Успеете навоеваться!
Ответом был довольный гул. Они поверили. Потому что я говорил абсолютную правду.
Вскоре ко мне подошла основная гвардия… Васька Кулак ухмылялся и протирал тряпочкой свою артефактную руку. Она блестела маслом. Вадим Петрович курил трубку и щеголял сегодня в лиловом бархатном сюртуке, — этакий франт в годах… Семен Мухтарыч же невозмутимо чистил ногти тонким стилетом и к чему-то принюхивался. К моему удивлению, рядом с ними стояли братья Юсуповы, Андрей и Василий. На князьях не было и следа барской спеси. Их рукава были закатаны, на лицах блестел пот и чернела сажа.
— Соломон! — бухнул Васька. — Может того? Пивка дернем? Только что бочку прикатили. Холодненькое!
— Это наш долг, Соломон! — отмахнулся Андрей, заметив мой удивленный взгляд. Василий лишь молча кивнул, вытирая пот со лба. — Песец своих людей гонит, мы — своих. Клан наш. Хотим быть полезны. И не только в драке.
Гордость? Чувство долга? Или просто трезвый расчет, что «Гнев Солнца» — их лучшая ставка? Впрочем, с их мотивами можно было разобраться позже. Главное — они были здесь и пахали. А это — уже ценность!
— Пиво? Звучит неплохо, — согласился я, чувствуя сухость во рту после долгой ходьбы. — Но сперва… мне кое-что нужно сделать. Одному. В полной тишине. В подсобке.
Они переглянулись. Понимающе. Никаких лишних вопросов. Вадим Петрович лишь подмигнул:
— Там, где сердечные дела решаются? Шучу, шучу! Иди, босс. Мы тут еще пару стенок до утра доведем.
Они развернулись и пошли прочь — Вадим что-то громко командовал каменщикам, Андрей что-то чертил пальцем в воздухе, вызывая слабое свечение земляных рун на свежей кладке. Василий молча понес тяжелую балку куда-то в сторону.
Я смотрел на них секунду, на эту кипящую стройку нашей будущей крепости, нашей силы, и почувствовал прилив той самой ярости Солнца — не разрушительной, а созидательной. Потом глубоко вздохнул и направился к двери в дальнем углу склада.
Через минуту я толкнул дверь. Внутри горела одна тусклая лампа — магический камень в жестяном абажуре. За столом, заваленным картами, списками, счетами, сидела Орловская. Она что-то яростно вычеркивала перьевой ручкой, лоб ее морщился, золотистые пряди волос выбивались из туго завязанного хвоста.
Услышав скрип двери, она вздрогнула и подняла голову. Наши глаза встретились. В ее голубых, всегда таких ясных и гневных, мелькнули паника и смущение, а затем тут же погасли, сменившись
