Апельсинки для Осинкина - Елена Валерьевна Соловьева
— Не хочу я в больницу, — капризно возразила бабушка. Вяла меня за руку и, взглянув подслеповатыми, туманно-серыми глазами, добавила: — Помру, так хоть дома. Да не сегодня, не сегодня, не боись. Я еще до ста проживу. А пока… посиди со мной на крылечке, Элечка.
Отказать у меня не хватило сил.
Баба Шура была последним пациентом на сегодня, и я устало опустилась рядом с ней на ступеньку. Послушала истории из ее жизни, устало привалившись к резному столбику спиной. Немного расслабилась и даже чуть не задремала.
— Глашка, ты чего не здороваешься?!
От этого возгласа бабы Шуры я резко открыла глаза.
Глафира, моложавая соседка старушки, работала у Федора Грибова то ли секретарем, то ли личной помощницей. Всегда ходила, задрав нос, и делала вид, будто не замечает соседей.
— Здрасьте, — не слишком любезно бросила Глаша.
— Ой, что-то ты раздобрела, — не сдалась баба Шура, прищурившись. Вот тебе и полуслепая…— Раскормилась на Грибовых харчах.
Глаша была местной достопримечательностью, полноватой, довольно крупной, но с такими красивыми, густыми соломенного цвета волосами, светлой кожей, здоровым румянцем и ямочками на щеках, что все местные мужчины на нее засматривались.
Действительно, раздобрела сильнее, отметила я про себя. Раздалась в талии и бедрах, но умело скрывала все это под просторным платьем.
— Не до раскармливания сейчас Грибову, — отмахнулась от настойчивой соседки Глаша. — К нему приехали стразу проверки из налоговой, пожарной и Роспотребнадзора. Кому это наш Феденька дорогу так перешел?..
Покачав головой, Глаша ушла домой.
— Да много кому, — ворчливо заметила баба Шура. — Всем перешел, кому смог. А кому не смог перейти – перебежал. Может, наконец-то награда найдет своего «героя».
Хотелось бы верить в лучшее.
Если у Грибова сейчас проверки, то ему точно не до меня. Так подумала я, но, как видно, поспешила с выводами.
Уже вернувшись домой вместе с девочками, я заметила авто Грибова, припаркованное недалеко от нашего дома. И самого Федора, спешившего мне на встречу.
— Девочки, бегите, погуляйте!.. — Я подтолкнула Васю и Клару в сторону молодого березняка. Девочки любили играть там в прятки. — Маме нужно поговорить с одним дядей.
Спрятав от Грибова детей, сама покрепче перехватила сумку с замороженной курицей. Хорошо, что продавщица в местном магазине уговорила ее купить. Теперь пригодится.
Глава 10
Эля
— Не приближайся! — выкрикнула я, предупреждающе выставив вперед одну руку, а второй крепче сжимая злополучную курицу.
Видно, вид у меня был действительно воинственный. Ну, или, как вариант, у нашего фермера личная неприязнь к мороженым курицам. Суть в том, что Федор остановился в двух шагах от меня.
— Ты чего, Элечка?.. — спросил так, как будто ему начисто отрезало память. Как будто не он несколько дней назад напал на меня в темном переулке. — Я мириться пришел, а ты вон как.
Мириться?
Я непонимающе вскинула бровь, ожидая пояснений. В понятии Грибова это вот «мириться» могло означать что угодно. От совместно проведенной ночи до того, чтобы прикопать меня где-нибудь в лесополосе. Ни тот, ни другой вариант меня, по очевидным причинам, не устраивал. А другого от Федора я попросту не ожидала.
— Да, я это… — Он нахмурился и почесал затылок. Несколько раз дернул нижней челюстью, как будто то, что он собирался сказать дальше, застревало у него в горле, точно рыбья кость: — Пришел прощения попросить. Ты извини меня, ладно?
Сказать, что я обалдела, значит, не сказать ничего.
Руки опустила, но курицу продолжала держать крепко. Чтобы Федор Грибов пришел извиняться? Это немыслимо! Я даже невольно взглянула на небо: не пошел ли леденцовый дождь, о котором мечтали мои дочки. После слов Грибова я была готова поверить во что угодно.
— То есть мне теперь можно без опаски ходить по улицам, даже темным, и не бояться, что тебе в очередной раз захочется поиграться? — спросила, дабы убедиться, что я верно поняла смысл его слов.
— Конечно-конечно, — поспешно согласился Федор, покивав так рьяно, что затряслись все три его подбородка разом. — Ты вообще можешь делать все, что угодно, Элечка. Только это… Отзови своих церберов, лады?
Он прищурился, отчего его глаза стали еще более маленькими, но оттого не менее злыми.
— Каких церберов? — окончательно растерялась я. У меня даже собаки не было, не говоря уже о том, чтобы держать дома каких-то мифических существ. — Ты часом не перегрелся, Федор?
— Не весь, — хмуро отозвался Грибов. — Но задница у меня горит знатно, как ты и хотела. Твои проверяющие скоро доведут меня до чертиков. Ты ведь не хочешь, чтоб по твоей вине развалилось мое хозяйство, Эля? Только представь, как будут «благодарны» тебе односельчане, если ты лишишь их единственного нормального источника дохода.
— Постой… — произнесла и часто-часто поморгала. Может быть, это я перегрелась? Иначе с чего мне слышать то, чему нет никакого разумного объяснения? — Считаешь, будто это я направила к тебе проверяющих? Ты, правда, сошел с ума, Федор? Откуда у меня такие деньги и связи? Мы с дочерьми едва концы с концами сводим, а ты несешь чушь. Я простая сельская фельдшерица…
— Ты-то да, — наиграно-любезно согласился Федор. — Зато у твоего полюбовничка все в порядке и со связями, и с деньгами.
Час от часу не легче. Теперь мне еще какого-то неведомого любовника приплели. Интересно, откуда бы ему взяться? Мужчины со связями и деньгами в лесу не растут, как грибы. После дождичка в четверг их под елкой не отыскать.
Если только…
— Андрей? — предположила я. — Ты о нем говоришь?
Единственный мужчина, с которым я познакомилась за последние годы, это он. Не знаю точно о его связях и средствах… Но сам он выглядит вполне весомо. Да и ведет себя уверенно, но при этом не дерзко. Не то, что Грибов. Даже извиниться не сумел по-хорошему, превратив примирение в какой-то фарс.
— Он мне не представился, — буркнул Федор и машинально потер подбородок.
Присмотревшись, я заметила внушительный фингал, умело замазанный тональным кремом. Грибов еще и плечом как-то странно дернул, как будто оно у него было вывихнуто, а после вправлено.
— Если речь об Андрее,
