Его строптивый Огонек - Екатерина Юрьевна Васина

Вон все сидят с шокированными лицами. Даже Милана притихла и перестала напевать себе под нос.

— Так… — Сергей ставит на стол бокал с вином. — Так. Дети, то есть пока мы искали вас, вы…медитировали?!

— Постигали себя. — поправляет Филипп.

— Филипп хочет сказать, что мы несли обеты и не пользовались гаджетами. Да и посетителей в монастыре нет. Разве что привозят провизию и все.

Я понимаю, что укусила вилку в процессе попытки держать себя в руках.

— Но мы были в порядке! — не верю своим ушам, но Филипп реально удивляется. — Вы должны были это почувствовать через семейную связь.

Я молча сжала под столом руку Тима, который прям вот сидит и сжимает в свою очередь вилку. А глаза уже потемнели. Верный признак, что муженек сейчас наполняется тихой яростью.

— Филипп хочет сказать… — начинает было Лена, но Тим ее грубо прерывает, так что у женщины округляются глаза.

— Мы в курсе, что хочет сказать Филипп, не утруждайся. Ты не среди дебилов сидишь.

— Тимошка! — тут же вмешивается брат, но его перебивает Сергей. Глава семейства медленно встает из-за стола, точно давая всем прочувствовать его настроение. Не знаю как другие, но мне хочется вжать голову в плечи. Хотя я ни разу не слышала, чтобы Сергей повышал голос. Он делает больно по-другому. Бьет фактами. От них не отобьешься.

Тим прямо весь в папочку.

— Оба за мной, в кабинет. — сказал, как отрезал.

Если Тим идет быстро и даже вроде как с предвкушением, то Филипп явно мнется. Зачем-то оглядывается на жену, потом проводит рукой по голове Милены. Вот я может и придираюсь, но таким жестом собаку по голове треплют, но никак не ребенка!

Мы молча наблюдаем за мужчинами. Вот они демонстрируют нам свои спины, самая широкая у Тимки. Ах, все мое! Потом заворачивают за угол, спустя время хлопает дверь кабинета.

Лена продолжает спокойно есть, пока мы с Миленой и Анной играем в гляделки друг с другом.

— Наверное, начали уже. — тянет Анна задумчиво.

— Тихо как-то. — сомневаюсь в ответ.

Одна Милана ни в чем и никогда не сомневается, а просто хватает пустой стакан и торопится в ту сторону. Вот такая маленькая, а такая прошаренная.

— Вы чего делаете? — а вот Лена, видать, слишком долго занималась медитацией и забыла про простые развлечения. Например, подслушивание. А мы с Анной и Миленкой не можем сидеть и ждать. И вообще…стаканов на столе много! Так что хватаю еще один и тоже бегу следом. Анна за мной.

— Да куда вы… — Лена осекается, когда мы оборачиваемся и дружно цыкаем:

— Молчи!

Ну хоть не весь мозг вымедитировала! Догадывается, что молчать надо. Но зато смотрит с та-а-аким осуждением, пока мы втроем прикладываем стаканы в дверям кабинета и прислушиваемся.

Вообще-то позволять Милане вытворять такое непедагогично. Но будем считать, что сейчас действую не я, а мой внутренний ребенок. И у Анны тоже.

Слышно не сильно хорошо, но все же можно догадаться о чем идет речь. Вот сейчас говорит Сергей. Я его слушаю и невольно сглатываю от тона голоса.

— Филипп, я честно стараюсь понять вас с Леной. Скажи, может, мы родители плохие, не смогли дать тебе что-то?

— Папа, вы отличные родители! Просто у нас с Леной свой путь, который сильно отличается от пути обычного человека. Не обижайтесь, но вы с Тимом приземленные, а мы стараемся познать этот мир со всех ракурсов.

— Да мать твою ту лучше бы дочь свою узнать получше старался! — о, узнаю рык любимого мужа. Почему-то представляю как волосы Филиппа поднимаются от такого звука дыбом. Невольно начинаю ухмыляться, пока не вижу Милану. Та слушает очень внимательно, очень.

Но пока все молчат. А затем…

— Говорили мы с Леной про Миланочку. — сообщает Филипп со вздохом. — Что ж поделать, мы ошиблись, когда оставили ее с вами. Надо было ее забрать с собой, чтобы тоже смотрела на мир нашими глазами. А сейчас она привыкла к материальному.

— О чем ты, сын? Вы первый раз улетели, когда Милане едва три месяца исполнилось! Куда такую кроху брать?! Вы же по диким местам шляетесь.

— И что? Ты знаешь сколько племен живет в более суровых условиях, а дети у них очень и очень здоровые. Возможно, если бы мы…

Какое-то шевеление, потом суровый окрик Сергея.

— Так, Тимофей, возьми себя в руки!

— Я взял в руки себя и брата, все нормально.

— Тимошка…

— Еще раз так меня назовешь и пойдешь весьма приземленно к дантисту! Вы, придурки одухотворенные, про дочь вообще вспоминаете? Она год верила, что вы живы, ждала. Все уже думали про самое плохое, но Милана все равно верила. А сейчас вы приперлись как ни в чем не бывало. И заявляете, что мы вам тут дочь приземлили, а не одухотворили?!

Скри-и-и-ип.

Кажется, я знаю звук, который отныне будет ассоциироваться у меня с попадосом. Потому что именно с таким звуком открывается дверь в кабинет. И мы трое вваливаемся внутрь, вместе со стаканами.

— Ну ты молодец, определенно молодец, Тимка. Я бы на твоем месте не удержалась и врезала. Извини, я понимаю, что он твой брат и вы считали его и эту Леночку пропавшими, а то и погибшими. Но это…это…это же пиздец!

Фух, высказалась. А то так долго молчала после эпичного падения в кабинет, что язык едва к деснам не прилип.

Я сижу на краю постели, говорю, а заодно пытаюсь нащупать у себя сзади на шее болючую точку. Вот жеж! Всего двадцать три года, а шея болит, падла такая! И все мышцы напряжены, прямо как Тим, который сейчас стоит у окна