Забытое заклятье - Елена Комарова

– Мы найдем не шарлатана, – заверила его тетя Августа. – Но уж, конечно, не в вашем захолустье.

– Сомневаюсь, что и Оксере есть грамотные волшебники, – скептически сказал граф.

– А кто говорит, что мы будем искать его в Оксере? Я заберу Эдвину к себе. Ей давно пора убежать из дома.

Через неделю после приезда тети Августы состоялся прощальный ужин в ее честь, на котором почтенная дама торжественно пообещала, что к Михайлову дню свадебные колокола непременно прозвучат. А на следующее утро они уже сидели в коляске напротив провожавшего их графа, и гнедой Орлик, любимец Эдвины, мчал их прочь из Арле. Девушка рассеянно смотрела в окно на убегающие вдаль поля, пока мысли ее витали в иных сферах.

Глава 3

Оксер

Родина встретила Себастьяна Брока ярким солнцем, проникшим в щелку между шторками на иллюминаторе, и унылым голосом офицера таможни.

– Гото-о-овим документы, гото-о-овим документы, – громко выкрикивал он, стуча каблуками по коридору. Его помощник лихо козырял и застывал в дверях каждой каюты, пока начальство, не снимая белых перчаток, неторопливо проверяло бумаги.

Себастьян прижал ладони к глазам, пытаясь сбросить с себя сон. Как и обещал вчера за ужином помощник капитана, причалили они в шесть утра, и понежиться в постели – если такое слово применимо для узких коек на вендоррском пароходе – пассажирам не довелось. Офицер Балдвин поднялся на борт «Святой Маргариты» ровно в семь.

Раздался стук в дверь. Себастьян впустил таможенников и, отчаянно борясь с зевотой, протянул сложенный вдвое документ. Пока старший изучал печати в его ольтенском паспорте, а младший специальным устройством проверял багаж на наличие магии, молодой человек выпил стакан воды и присел на край койки.

– Оружие, магические артефакты, национальное достояние иностранных государств, шлезские сыры, маркфуртские золотые рыбки, иное, запрещенное к ввозу, имеется? – усталым голосом произнес Балдвин, повторявший этот перечень уже не раз и не два за сегодняшнее утро. Себастьян отрицательно покачал головой. Офицер неторопливо кивнул своему помощнику, тот извлек из кармана печать, открыл ее – и в паспорте молодого человека среди грифонов с копьями наперевес появился свеженький, ярко-фиолетовый лев на задних лапах. Себастьян потянулся за документом, но Балдвин слегка отстранил руку, и пальцы молодого человека схватили воздух.

– Студент?

– Да.

– Летние вакации уже закончились. Выпускник?

– Да. А в чем дело?

– Добро пожаловать домой, сударь, – сказал офицер, возвращая паспорт.

Погода стояла прохладная, в багаже не было ничего запрещенного к ввозу, документы были в полном порядке, тем не менее Себастьян почувствовал, что сорочка прилипла к спине.

Под протяжное «гото-о-овим документы», раздававшееся дальше по коридору, он направился в туалетную комнату и, приведя себя в порядок, через полчаса сошел на берег.

В порту кипела жизнь. На соседнем судне шла погрузка – скрежетала лебедка, поднимая на борт клетку с отчаянно визжащими свиньями. Возле лебедки суетился приземистый человечек, судя по всему, владелец животных, а невозмутимый боцман бросал время от времени басовитое «Не бойсь!». Прямо на пирсе шла торговля – рыбаки вернулись в порт с богатым уловом. Из общего гомона долетали отдельные фразы: «Рыба свежая, посмотри на жабры, дурень!», «Три талла сдачи, хозяюшка», «Вон ту, вон ту, которая хвостом шевелит», «Да они все хвостами шевелят!»

На пристани толпились встречающие, сновали носильщики. Дальше, на площади, ждали кареты и наемные экипажи – то и дело раздавалось «по-о-осторонись» возниц, щелкали кнуты, гремел и стучал перемещаемый багаж. Волны с шумом ударялись в каменные берега.

Себастьян поудобнее взялся за ручку чемодана, поправил шляпу и начал пробираться через толпу. Домой он спешил, но не настолько сильно, чтобы отказать себе в удовольствии размять ноги после тесноты каюты второго класса. Небольшая прогулка по Каштановому променаду, потом обед в одном из бесчисленных рыбных ресторанчиков, а вечером можно послушать музыку или даже сходить в театр. Ехать домой можно и завтра. Что решит один день?

Не тратя времени попусту, Себастьян отправился на станцию, где приобрел билет на утренний дилижанс, затем снял номер в небольшой гостинице рядом со станцией, переоделся и приготовился приятно провести время.

* * *

Знаменитый Каштановый променад Оксера имел форму вытянутой дуги. Начинался он на площади Святого Петра, известной своими ресторанами, тянулся вдоль набережной, а потом плавно переходил в аллею, по сторонам которой росли каштаны. В пору цветения их снизу доверху усыпали белые и розовые соцветия, наполняя воздух тонким ароматом, чтобы к поздней осени превратиться в гладкие и твердые, шелковисто блестящие коричневые плоды, которые усеют землю под деревьями и фигурные плитки аллеи, пока их не сметут вездесущие дворники.

Заканчивался променад на Театральной площади, перед знаменитым Академическим театром. По вечерам, когда зажигались фонари, черные на фоне неба ветви каштанов сплетались в причудливый полог, пустели скамейки с ажурными спинками, и на променад опускалась таинственная тишина. Казалось, что именно здесь рождается волшебство.

До середины осени жизнь Каштанового променада начиналась часов в одиннадцать утра. Нарядно одетые барышни в сопровождении компаньонок или старших родственниц прогуливались под сенью каштанов, любуясь великолепными видами. Барышни образовывали парочки и стайки, расходились и вновь собирались, ветерок ласково теребил оборки на зонтиках, ленты в локонах и шарфики на плечах. Молодые мужчины в этот час по променаду не гуляли, а чинно сидели на открытых террасах многочисленных кофеен и негромко переговаривались. Особым шиком считалось вести беседу на вендоррском или шлезском языке, что позволяло блеснуть образованием. Хотя, иностранцев в Оксере было великое множество.

В два часа пополудни променад пустел, чтобы вновь ожить к шести вечера. На это время публика перемещалась на набережную – полюбоваться судами, покормить чаек, послушать оркестрики, игравшие в беседках у самой воды, завести полезные и приятные знакомства, обменяться взглядами, поклонами, записочками и незаметными рукопожатиями.

Затем следовал легкий ужин, мужчины надевали фраки, дамы – вечерние туалеты, и заканчивался вечер обыкновенно в театре.

Зимой Каштановый променад замирал, но в Оксере кипела жизнь: бежали в разные стороны по рельсам поезда, в порт приходили корабли, ни на один день не прекращала работу биржа. В городе выходили четыре газеты и два журнала. Пять театров ежевечерне открывали свои двери для публики. Был здесь и собственный университет.

…Гостиница, в которой остановились Эдвина с тетей Августой, занимала здание, ранее принадлежащее магическому факультету Оксерского университета. После того, как факультет упразднили, преобразовав его в кафедру на факультете естествознания, здание выставили на