Развод. С чистого листа - Елена Любимая

Приветливая девушка на ресепшене мягко улыбнулась.

— А вы сами не хотели бы на приём? Пока ждёте? — Она кивнула в сторону кабинета. — Доктор Никитина — отличный специалист. Профилактический осмотр никому не помешает, тем более что вы уже здесь. А ваша дочь опаздывает.

Её слова прозвучали настолько легко и непринуждённо, что я не нашлась что возразить. Да и ждать в одиночестве в этой стерильной тишине, погрузившись в свои невесёлые мысли, было невыносимо. Беспокойство, сжимающее меня с утра, требовало выхода.

— Ну… хорошо, — согласилась я, чувствуя, как сердце забилось чаще. — Почему бы и нет.

Меня проводили в светлый, пахнущий антисептиком кабинет. Врач, приятная женщина лет пятидесяти с усталыми, но добрыми глазами, задала несколько вопросов. Я отвечала, почти не думая.

— Ну что же, Екатерина Игоревна, давайте посмотрим, — Доктор указала на кресло.

Процедура знакомая и давно привычная, но сегодня каждая минута казалась вечностью. Я смотрела в белый потолок, ловя себя на мысли, что задерживаю дыхание.

Затем — УЗИ. Прохладный гель, датчик… Доктор водила им молча, её лицо было сосредоточенным и непроницаемым.

Внезапно брови чуть дрогнули. Она замерла, пристально всматриваясь в монитор, который развёрнут от меня.

— Екатерина, скажите, а как у вас с циклом? — Её голос оставался ровным, но я уловила в нём едва заметную напряжённость.

— Да вроде… как всегда, — растерялась я. — Немного сбился в последнее время, но я списала на стресс. Мама болеет, семья…

Она кивнула, не отрывая взгляда от экрана, и снова замолчала. — Доктор, что-то не так? — Не выдержала я.

Она глубоко вздохнула, отложила датчик и повернулась ко мне.

— Екатерина, — она начала тихо, тщательно подбирая слова. — Видите ли… Возраст. Ваш возраст. Репродуктивная система, к сожалению, имеет свой запас прочности. И у вас… — доктор сделала паузу, давая мне подготовиться, но подготовиться к такому было невозможно. — У вас наступила менопауза. Яичники практически не функционируют. Эндометрий истощён… Это необратимые изменения.

Она продолжала говорить, что-то про гормоны, про то, что это естественный процесс, но я уже не слышала. Слова «никогда не сможете иметь детей» ударили в висок с пугающей физической силой, заглушая всё остальное.

В ушах зазвенело. Комната поплыла перед глазами. Судорожно сглотнула комок, вставший в горле.

«Никогда».

Это слово эхом отдавалось в пустоте, которая вдруг образовалась внутри.

— Я… я понимаю, — каким-то образом выдавила я из себя, с трудом фокусируя взгляд на лице врача. — Спасибо.

Мир вокруг потерял краски и звуки. Я не помнила, как вышла из кабинета, как прошла по коридору и села на диванчик.

В кармане завибрировал телефон. Юра.

Закрыла глаза, пытаясь хоть как-то вдохнуть, голова вдруг пошла кругом и я провалилась в кромешную темноту.

Глава 37

Я очнулась от резкого запаха нашатыря и сразу услышала встревоженные голоса рядом.

— Екатерина Игоревна? — Это был голос врача, делавшего УЗИ.

— Тетя Катя, что с тобой? — Испуганно лепетала Маша.

Я открыла глаза и увидела их обеих, склонившихся надо мной. С удивлением обнаружила, что лежу на кушетке, рядом пищит тот самый аппарат, что вынес приговор. Юры в поле зрения не наблюдалось.

— Ваш муж за дверью, — верно истолковала мой взгляд врач.

Я дернулась и чуть не упала. Муж? А он что здесь делает?

— Папа хотел зайти, — закивала Маша, и я успокоилась, это про Юру, не про Костика, конечно же, нет, — но… — Девушка взглядом указала на доктора, намекая, что та не позволила.

— Вы потеряли сознание в коридоре. — Принялась объяснять доктор. — Нормальная реакция на стресс. Резкое падение давления. — Врач перевела взгляд на Машу, потом снова на меня. — Екатерина Игоревна, я понимаю, что это тяжелый удар. Но вам нужно взять себя в руки. Судя по вашей реакции, вы планировали малыша, но ведь малыш скоро появится у вашей дочери, вы же потому сюда и пришли…

Машинально посмотрела на Машу, бледную как стена, напротив которой она сидела. Доктор продолжала что-то говорить, наверное, успокаивала меня, все слова слились в белый шум, я пыталась взять себя в руки, убеждала, что внуки — это тоже прекрасно.

И вообще, с чего я взяла, что Юре нужны дети? Как все запуталось. Я сама запуталась. Соберись, Катерина! А то сейчас и Машка в обморок грохнется.

Дверь задрожала оттого, что с другой стороны кто-то принялся дергать ручку.

— Катя! Маша! Да откройте вы эту чертову дверь! — Юрин голос звучал приглушенно, но в нем слышалась настоящая ярость от бессилия.

— Тамара Викторовна, он сейчас ее выломает! — Жалобно запищала медсестра, судя по голосу та, что сидела за стойкой регистрации пациентов.

— Откройте, — разрешила доктор, и дверь с грохотом отлетела в сторону, впуская в кабинет Юру.

— Идемте, я вас пока осмотрю, — поднялась врач, глядя на бледную Машу. Но девушка, словно вросшая в пол, не двинулась с места.

— Ладно, я подожду вас снаружи, — сдалась Тамара Викторовна и вышла.

— Катя! Катюша… — Юра опустился на колени перед кушеткой, его руки схватили мои, а взгляд лихорадочно скользил по моему лицу. — Как ты нас напугала! Что случилось? Скажи хоть слово!

— Со мной все хорошо, просто… просто… — И резко выдохнув, выпалила, пока не передумала: — Я больше никогда не стану мамой.

Я замерла в ожидании его реакции. Юра молча сунул руку в карман — туда, где всегда лежали сигареты, — но тут же опомнился и резко отдернул ладонь. В этот момент Маша ободряюще улыбнулась.

— Зато ты скоро станешь бабушкой. Целых два раза. — Она подсела ко мне на край кушетки, бережно положив мою ладонь на свой пока еще плоский живот. — И если ты надеешься, что я теперь перееду к себе, то нет. Ты слишком вкусно готовишь.

— Знаешь, — наконец нарушил молчание Юра, и его голос прозвучал тихо и устало, — я, вообще-то, не думал о детях. Не в том смысле, что не хотел, а… просто не представлял, что такое возможно. Да, черт возьми! — Он взъерошил волосы на макушке. — До встречи с тобой я вообще не представлял, что смогу снова любить, понимаешь?

Его путанная речь выдавала волнение, и я