Развод. Ты всё испортил! - Аника Зарян
Она права?
Я знаю, что такое ревность, конечно. О ней столько написано, столько снято.
Но я никогда не ревновала по-настоящему.
Ни-ког-да!
Да, вокруг мужа были всегда девушки, женщины, которые смотрели на него восхищенными глазами, околдованные его галантностью, искрометными шутками и мужским обаянием. Но даже тогда я чувствовала не ревность, а гордость, что ли. Ведь он был и так моим. Этот искрометный, галантный, обаятельны... Я ему доверяла. Безоговорочно. И поэтому я не волновалась, не переживала, не чувствовала угрозы от этих женщин.
А сейчас, в самой, казалось, невинной беседе с подругами мне стало вдруг не по себе от одной лишь мысли, что Артём может быть... С другой. Не на меня смотреть, не меня касаться, не за меня заступаться. Хотя еще несколько дней назад думала, что...
«Напиши ему».
Сглатываю.
«Закрой глаза!.. Дыши!»
Закрываю глаза.
Вдох – выдох – и по кругу.
И мне вдруг становится неважно, что написать ему в ответном сообщении: «да» или «нет». Потому что по венам разливается что-то необузданное, незнакомое, жаркое. Разливается, жжёт, миллиметр за миллиметром приближаясь к заключенному в оковы льда сердцу.
В кромешной тьме крошечным огонечком начинает пульсировать новое, хрупкое...
Лёд рассыпается под жаром неизведанного, пугающего.
Другого имени в моем сердце.
Других рук на моем лице...
Осознание припечатывает меня к стулу. Она права.
Я ревную.
Боже, я ревную Артёма!
И мне страшно.
Я боюсь впускать в свое распотрошенное предательством сердце это чувство.
Я боюсь, что мне снова будет больно.
Но я не хочу, чтобы Артём был чьим-то другим.
Глава 19
Свет в баре приглушен. В зале никого, кроме парня, лениво вытирающего бокал «О».
Прохожу, сажусь.
На то же место, что и тридцатого декабря.
На мне платье.
Длинное, голубое, облегающее, с вырезом на спине, оканчивающемся в весьма провокационном месте. Его я даже для мужа не надевала. Даже не помню, по какому поводу оно было куплено. И оно смотрится на мне великолепно, но...
Что я хотела этим показать?
Что ничего не боюсь?
Даже прийти к нему в том, что раньше и надеть бы не рискнула?
Что готова к новым отношениям?
А разве я готова?
Подумаешь, приревновала, с кем не бывает?
«С тобой, глупышка!» – тут же выдает подсознание.
Отмахиваюсь.
Столько всего нового в моей жизни теперь, чего раньше даже представить было сложно, что обычная ревность в этом хит-параде должна плестись где-то в хвосте. Но она не плетется. Гордо вышагивает впереди, выпятив грудь.
И, подгоняемая ею, я уже тут, в «Сахаре».
Артёма нет за стойкой. Вместо того, чтобы написать, что жду его здесь, я внимательно вчитываюсь в этикетки бутылок, которые пестрой лентой расставлены вдоль стены .
- Девушка, пить будете?
- Белое сухое.
Голос низкий, утробный, будто не мой.
Тут же передо мной возникает бокал. Тянусь к нему, чтобы пригубить любимое вино, но задумываюсь, и рука так и остается висеть в воздухе.
Я не помню, как оказалась в баре Артёма: как доехала, как парковалась, как входила. И почему, собственно, решила, что это хорошая идея – заявиться к нему вот так, с бухты-барахты.
Не пятница же, а понедельник. День тяжелый и щедрый на шокирующие открытия. С утра был, по крайней мере.
В мыслях не замечаю, как парень пропадает с поля зрения, и я остаюсь совершенно одна. Вдруг свет в баре полностью гаснет. Даже мини софиты над стойкой, и те исчезают. Полминуты, не дольше – но этого достаточно, чтобы обострились другие чувства. Обоняние, осязание...
И в этой кромешной тьме я улавливаю сначала запах – амбра, кофе а следом легкий древесный шлейф.
Затем – прикосновение.
Уверенное, но чувственное – объятие сзади. Почти как тогда, в трубе, где он сверху, а я под ним...
Я не вижу его лица, но мне и не надо видеть.
Я знаю.
Он касается плеч. Проводит ладонью по голой спине, нежно обхватывает за талию и поворачивает лицом к себе. Легко, паряще – вместе крутящимся барным стулом. Тот и раньше был таким?
Крутящимся?
Забирает у меня из рук бокал и, приблизившись вплотную, ставит на стойку. Не спешит отстраняться – касается щекой моих скул. Его дыхание ложится на нежную кожу шеи. Горячее, частое. Он будто зверь на охоте. Я – его добыча. Но мне не страшно. Я в предвкушении.
Я чувствую желание.
Я хочу этого так же, как и он.
- Поцелуй меня, – дышу ему в губы.
Не успеваю договорить.
Рывок – и я впечатываюсь в него грудью.
Обманчиво мягко он касается моих чуть приоткрытых губ, чтобы в следующее мгновение они оказались в полной его власти. Жгуче, терпко, сладко.
И я снова парю.
Точнее, падаю.
С гулким стуком сваливаюсь на пол.
Вскакиваю – вокруг всё так же черно.
- Артём? – шепчу с дрожью в голосе. Ни следа от былой решимости.
Тишина в ответ оглушает. Подаюсь вперед – и сталкиваюсь с чем-то низким и непробиваемо твердым.
Это, что, моя кровать?
Память тут же кадрами воспроизводит всё, что было после встречи с девочками. Всё банально и предсказуемо: забираю детей, еду с ними домой. Обычный вечер – и затем сон.
Сон...
Боже, приснится же такое!
Главное, как будто наяву. Могу поклясться, я до сих пор будто чувствую его запах в... Моей комнате. Да, глаза уже привыкли к темноте, и я совершенно точно не в баре, а у себя в спальне.
На часах половина третьего ночи.
Иду на кухню, чтобы выпить воды и усмирить бешено колотящееся сердце.
Возвращаюсь в постель – и до утра не могу заснуть. А следовало бы. На завтра назначен визит в налоговую. А еще надо мебель встретить и вывеску. И с детьми в кино собирались...
А я не могу перестать думать о том, что мне снилось. Меня одолевает буря эмоций. Страх, желание, волнение, ужас... Мне ужасно страшно снова и снова признаваться самой себе в том, что чувствую. Не то, чтобы я собиралась после развода ставить на себе крест и больше не вступать ни с кем в отношения. Нет. Я просто... Совершенно об этом не думала. Ни разу. Ни на одно мгновение не думала, о том, какой будет моя личная жизнь после окончания всех бракоразводных формальностей. И уж тем более не думала, что это может
