Напарник обмену и возврату не подлежит - Лена Тулинова

– Да, – Дженна осторожно погладила фотографию пальцами. – Джулия сама сшила эту юбку для меня.

А потом она отодвинула фото и заплакала. Ферра взяла женщину за руку.

– Завтра я поеду с вами, – сказала она Дженне. – Мы начнём поиск с самого начала. Вы мне верите?

Кама ди Маджио покивала, вытирая слёзы.

А когда она ушла, Ферра несколько раз ударила по стене. Так, чтобы даже сквозь ортезы почувствовать боль. Ей одновременно было и горько, и противно оттого, что она не говорит бедной пожилой женщине всю правду, и немного тревожно из-за нынешнего визита членов Братства. Чикко пришёл сам, не прислал каких-нибудь шестёрок с доберманьими рожами.

***

Стажёр объявился ближе к обеду, взволнованный и напряжённый. Отозвав Ферру за здание управления, где некоторые полицейские любили устраивать перекуры, он сообщил:

– Парни Де Ритта трутся возле виллы Эрмеса Бруно.

– А ты почему здесь? – Ферра вспомнила, что Чезаре должен был с утра осуществлять наблюдение именно за означенной виллой, и нахмурилась.

– Только что сменился. Детектив, хочу вам сообщить! Я взял на себя смелость…

– Вот как?

– Я взял на себя смелость сделать важный ход. Теперь Орнелла в меньшей опасности, чем была этим утром.

– Слушаю тебя, Котёнок, – Эрманика села на скамейку и подставила лицо весеннему тёплому солнцу.

– Мне удалось поговорить с господином Бруно, и он пришёл к выводу, что идея стоящая. Даже две идеи! – сгоряча Чезаре показал два пальца обеими руками, словно идей было четыре. – Первая – заявить о своём отцовстве прессе. А вторая – это предложить режиссёру задействовать Орнеллу Канова в том фильме, который они сейчас делают. «Вокзал Фрезий, или Отмотай назад». Если Орнелла всё время будет мелькать на публике, её будет сложнее подцепить.

– Или проще, – задумчиво сказала Ферра.

Лицо Гатто вытянулось. Он посмотрел на Эрманику с таким отчаянием, что она не могла не улыбнуться – сочувственно и по-дружески, разумеется, а не злорадно. Билеты-то лежали в кармане, и дело было решённое: сегодня парню обломится свидание.

– У нас задание, – смилостивилась она, наконец, устав смотреть на всё удлиняющийся овал лица юного напарника. – Сегодня ты сопровождаешь меня в кино, мы там на людях изображаем пару, которая вынуждена скрывать свои отношения на службе. После чего я даю понять публике, что являюсь несчастным инвалидом, нуждающимся в помощи, и мы удаляемся. В отпуск. С завтрашнего числа мы для всех в отпуске – для всех, кроме нашего начальства. Зайди к нему, кстати, надо оформить кое-какие бумаги, потом получишь деньги за нас двоих – на билеты и проживание в… одном милом городке.

Лицо Котёнка поползло обратно гораздо быстрее, чем вытягивалось. Ух, как он засиял! А как принялся жестикулировать, не в силах сказать хоть слово! Так и не найдя никаких подходящих случаю фраз, парень побежал обратно в участок, стуча ботинками.

Ферра прислушалась к себе. Она честно попыталась понять, чувствует ли хоть что-то к стажёру. Красивый, сообразительный… пылкий и, кажется, нежный. Младше лет на пять, то есть разница в возрасте не катастрофа. Как насчёт того, чтобы позволить ему остаться на ночь? Дать коснуться себя? Ферра вспомнила, что вот-вот совсем недавно по своей воле взяла в ладони руку камы ди Маджио. Магические ортезы дали ощутить эту руку почти так же хорошо, как если б она была без перчаток. И прикосновение не вызвало тревоги или неприятия. Может, рана всё-таки начала заживать?

***

Луиджи и Танита приняли от Ферры целую кучу папок с законченными отчётами, заполненными графиками и прочей ерундой, на которую вечно никому не хватает времени. В бухгалтерии Эрманике и Чезаре выдали приличную сумму. Ещё год назад, из-за непрекращающихся беспорядков и всё новых терактов, им бы шиш выдали, а не деньги на поездку. Надо же, не так уж много времени прошло…

Ферра была участницей громкого дела, пусть и не самого кровавого в том «тёмном» периоде, который в Ремии называли также «пепельным». Власти то закручивали гайки, то бездействовали, оппозиционеры науськивали обычных людей устраивать митинги и бунты. То и дело вспыхивали теракты. Банды делили всё, что могло быть поделено, кланы пожирали один другой. Ремия выкарабкивалась из пекла и пепла медленно, но постепенно всё начало приходить в норму: то ли из-за смены правительства, то ли потому, что уже нечего было делить.

И если уж сравнивать с днями «пепла» тот теракт, что случился год назад на религиозной почве, то это был всего лишь отголосок. Сколько лет Ремию лихорадило по-настоящему!

Но поражённая им, раненая, изувеченная, потерявшая много друзей и коллег, Эрманика словно осталась там, в том дне. Как будто никто не поднимал её с заплёванного пола, никто не выдёргивал из дымящейся комнаты, никто не склонялся и не подавал руку, чтобы она могла выйти и идти дальше.

Никто, кроме Альтео, но он был всего лишь фантомом.

«Я рисковала застрять! Остаться в том дне точно так же, как Дженна осталась в своём, – поняла Ферра. – Но это время прошло. Спасибо Леоне… А также Космо, Альтео и даже Везунчику».

ГЛАВА 5. Лучшее шоу страны

Люксовый кинотеатр походил на дворец, да и публика подобралась такая, словно на оперу съехалась. Ферра загляделась на перья, чёрный шёлк, алый бархат и бриллианты и пропустила момент, когда из приземистого шикарного кабриолета под крики, вспышки камер и аплодисменты вышел главный герой, Акула. Сейчас это был не Эрмес Бруно, а именно Акула, зубастый детектив с двойным дном и скользкой моралью. Это его обожали и приветствовали, его белую шляпу и шёлковое кашне готовы были разорвать на лоскуты, чтобы оставить на память.

– Он и Орнеллу притащил, – простонала Ферра, от волнения слишком сильно вцепившись в руку Чезаре Гатто.

– Простите, детектив, – было так шумно, что парнишке пришлось приблизиться к её уху, вызвав желание нанести пару упреждающих.

Не срастётся у неё с Чезаре. Тело инстинктивно отторгало любые его попытки приблизиться. То, что Ферра сама схватила его за руку, было не в счёт.

– За что мне тебя прощать? – фыркнула Эрманика. – Ладно. У Бруно телохранители выглядят как профи, а не как тумбы, приглашённые для вида. И не как актёры, играющие роль своей жизни.

– Почему вы решили, что это не актеры? – спросил Гатто.

– Потому что они не стараются любой