Страж сумерек - Мария Чернышова
Погоня не отставала. Не было слышно ни топота, ни криков, но чувство опасности будто обжигало спину, заставляя торопиться дальше, измотанным зайцем от веселой своры.
Просвет меж древесными кронами становился все ближе. Ларс на миг остановился, прижавшись к стволу сосны, чтобы хоть чуть-чуть перевести дыхание. Он весь взмок, ноги гудели.
Совсем близко раздалось шипение. Струя искр взметнулась и мазнула по соседнему стволу. Проклятье! Сколько еще в барабане патронов?
Ларс побежал дальше. Если пули против нечисти бессильны, то ему придется несладко, но главное — добраться до жилья, отгородиться от лесной дряни стенами…
Лес расступился, и Ларс с разбегу вылетел на открытое пространство. Увы, это был не хутор-торп, как он надеялся, а всего лишь мельница. Старое кирпичное здание с кровлей из дранки стояло на берегу полноводного ручья, в окружении елей. Колесо не вращалось, вода лишь слегка журчала, сбегая под уклон.
— Эй, есть кто? — во всю мочь заорал Ларс, надеясь, что мельник или его подручные еще здесь. Но нет, никто не отозвался: люди ушли в Альдбро на ночь. Медлить было нельзя. Ларс уже слышал за спиной проклятое шипение.
Он перебежал через поляну, гремя сапогами, ворвался на крыльцо и дернул дверь, не надеясь особо, что та поддастся.
Дверь бесшумно отворилась.
Ларс ворвался внутрь и поспешно задвинул засов. Сполз по стене на пол, и, стараясь унять шумное дыхание, стал прислушиваться.
Он не сомневался, что преследователи близко. Что теперь они предпримут? Отступят? Попытаются выломать дверь или проникнут через окно? Здесь вообще есть окна?
Ларс пригляделся, но ничего не различил в плотной теплой тьме. Если есть, то оно закрыто ставнями. Сможет ли он отсидеться здесь до утра, когда придут люди?
А если нечисть возьмет да и подпалит мельницу своей огненной плетью?
Он скорее почуял, нежели услышал, как слегка дрогнули половицы. Кто-то ступил на крыльцо и легкой поступью прошел к двери. Ларс ожидал, что преследователь станет ломиться внутрь, но тот даже не прикоснулся к ручке.
— Человек, — позвал спокойный голос. — Ты слышишь меня, человек? Я знаю, ты там. Я слышу, как ты тяжело дышишь.
Ларс молчал.
— Человек, мы пошутили. Открой дверь, выйди и поговорим мирно, как цивилизованные существа. Просто отдай ключ и иди к себе подобным…
Ларс молчал. Он не собирался договариваться с этим, чем бы оно ни было.
— Мы можем применить чары, брат! — встрял второй голос. Мягкости в его тоне поубавилось, зато раздражения было выше крыши. — Вымани его…
— Пасть Фенрира! Что ты несешь, Фреки! Какие чары здесь⁈ — возмутился первый голос, но тут же смягчился и по-кошачьи промурлыкал:
— Человек, тебе нельзя там быть, слышишь? Это дурная компания, поверь.
Что он такое болтает⁈ Ларс не вслушивался, он твердо знал одно — нельзя открывать дверь.
— Что ж, ты выбрал, — сокрушенным тоном сказал первый голос. — Но знай: ты не в крепости, ты в западне. Идем, брат. После обыщем кости.
Несомненно, это была уловка, но Ларс не собирался на нее попадаться. Он лишь покрепче стиснул револьвер, пытаясь успокоиться.
Голоса смолкли. Настала вязкая тишина.
Сначала Ларс услышал легкий скрип. Словно вода снаружи легонько повернула колесо, и его движение передалось жерновам, пробудив остановленную на ночь мельницу. Но звук этот тут же исчез, превратившись в негромкие, но отчетливые шаги.
Что-то приближалось. Что-то шлепало по доскам пола, направляясь прямиком к нему. Ларс привстал, вытянув руку с револьвером, готовый в любую секунду стрелять в темноту.
— Кто здесь? — проговорил он, едва выдавливая слова. — Кто здесь?
— Ну, я, — прошептала внезапно темнота. — Я здесь.
Ларс дернул рукой, направляя револьвер на звук. Раздался короткий смешок.
— Промажешь, парень, — сочувственно предрекла темнота. — Давай подсоблю.
Вспыхнул свет. Ларс, вздрогнув, на миг зажмурился. Открыл глаза. Над полом, в паре шагов от него парил рыжий огонек, распространяя вокруг теплое свечение. Огонек высвечивал пол с рассыпанными по нему зернышками, скамью, сложенные мешки, чьи-то старые сапоги. Дальние углы скрывались во мраке. Поблизости никого не было.
— Где ты⁈
— Да здесь же. Что ж вы все насквозь смотрите…
Рыжий огонек мигнул. Ларс моргнул, и в тот же миг увидел, что на бочке прямо напротив него, свесив ноги, сидит человек.
Нет, человечек. Маленький — встань он, вряд ли вышел бы по пояс ленсману. Щуплый, словно приблудный котенок. Копна волос, покрытая черной вязаной шапкой, сморщенная стариковская кожа оттенка сосновой коры, острые зеленые глазки, что взирали на ошалелого Ларса с загадочной усмешкой. Руки торчали из рукавов рубашки, линялой, в черно-рыжую клетку. Ноги, облаченные в короткие штаны, не достигали пола, и незнакомец болтал ими, точно ребенок. Вся одежда казалась присыпанной белым. Мука, понял Ларс.
— Кто ты? — зачарованно прошептал ленсман.
Человечек уперся ладонями в бочку. Физиономия его пошла лукавыми морщинками, крупный рот раздвинулся в улыбке, и Ларс напрягся, увидев острые зубы.
— Я? — переспросил он. — Я грим. А ты кто такой?
— А я Ларс Иверсен, — ответил Ларс. Что-то по-детски наивное было в таком обмене вопросами, да и сам собеседник ленсмана напоминал мальчишку: ребенка с глубокими старческими глазами.
— Не пойдет, — внезапно жестко ответил грим. — Твое человечье имя о тебе не говорит. Кто ты? Вор? Если вор, признайся сразу, иначе…
— Я не вор, — ответил Ларс. — Я ленсман, я сам ловлю воров.
— Ленсман? Человек дневного короля? Что ты здесь забыл⁈ Почему за тобой гнались эти бездельники⁈
Ларс вдруг почувствовал страшную усталость. Он словно проваливался в глубокий колодец, из которого не выбраться во веки вечные.
— Я не знаю, — признался он. — Я ничего не знаю и ничего не понимаю.
Грим поморщился.
— Или ты врешь, парень, — сказал он. — Или ты попался. И если врешь — живым ты отсюда не выйдешь. Ты и впрямь не знаешь, кто я?
Ларс покачал головой. Память подбрасывала смутные бабушкины сказки, но где сказки, а где сидящая на бочке реальность с острыми зубами?
— Сколько лет этой мельнице? — внезапно спросил грим.
Странный вопрос, в самый раз для странного разговора.
— Она, наверно, не новая, — осторожно ответил Ларс. Он не успел толком рассмотреть, но кирпич был темный.
Грим ухмыльнулся.
— Эта мельница, — коричневый, по-детски тонкий пальчик словно вел линию по стенам, — последняя работа мастера
