Страж сумерек - Мария Чернышова
Ларс врезал ребром ладони по дверному косяку. Боль отрезвила, но гнев остался, он ворочался в глубине груди, точно сгусток мокроты. Гнев требовал что-то сделать, изменить, доказать, что он, мужчина и офицер, еще крепко держит поводья собственной жизни. Крепко держит поводья…
Ларс вернулся в кабинет, накинул на плечи форменный китель и под тревожным взглядом констебля двинулся на конюшню.
Через пару часов и конь, и всадник выдохлись. Серый перешел на шаг, недовольно фыркая. Он, кажется, смирился с тем, что новый хозяин — зло неизбежное и его придется терпеть. Ларс, изрядно употев за поездку, более всего напоминавшую поединок в злости и упрямстве, не возражал против передышки.
Город давно остался позади. Скрытое облаками мутное пятно солнца опустилось за лес. Проселок пустовал, и ленсман не сразу понял, куда они с жеребцом забрались. А увидев чуть впереди приметную скальную щеку, почти не удивился.
Он был неподалеку от Альдбро. Ларс предоставил коню самому выбирать путь, и Воробей без раздумий свернул к мосту. Скорее всего, предвкушал передышку и меру овса в торбе.
Ларс не знал, стоит ли заезжать в деревню, но и возвращаться в город тоже не стремился. Гнев его улегся, потесненный усталостью, чувства притупились, и царапающие душу страхи ослабели при виде теплого мерцания окон. А может все же заночевать в местном трактире, выпить пива и уснуть, не тревожась? Так ничего и не решив, ленсман заставил коня свернуть на тропу, что вела вокруг деревни. Скоро обитатели Альдбро отойдут ко сну, и он избежит десятка-другого неприветливых взглядов.
Сумерки накрывали чашу долины мягким пологом. Сквозь промоины облаков проглядывали первые звезды. От густой травы по обочинам разносился, кружа голову, терпкий аромат. Воробей лениво трусил по утоптанной дорожке, и Ларсу то и дело приходилось наклоняться в седле — так низко опускались ветви терновника.
Конь встал резко. Повел ушами, подался назад. Ларс в недоумении огляделся.
Ничего страшного или непривычного. Переплетенные ветви аркой нависают над дорогой, впереди виднеется просвет — там тропа выбирается под открытое небо. Ветер едва шевелит листву, и ее шелест — единственный звук в уютной вечерней тиши. Что заставило серого остановиться?
Ларс послал Воробья вперед. Конь не подчинился. Напротив, серый попятился, словно видя перед собой некую преграду. Ларс почувствовал, что жеребец дрожит.
— Что ты, дурень?
Конь всхрапнул. Копыта беспокойно ударили о землю. Ларс уловил даже не движение, нет, тень движения, порыв ветра, всколыхнувший траву.
С испуганным ржанием Воробей взвился на дыбы. Ларс едва успел вцепиться в поводья. Жеребец молотил копытами по воздуху и мотал мордой. Ларс повис на его шее, пытаясь вытащить ноги из стремян.
— Зараза!
Взбешенный конь шарахнулся к обочине, и Ларс покатился с его спины. Пребольно врезался в землю, так что перед глазами поплыли разноцветные круги. От души выругался и, обжигаясь о крапиву, попробовал подняться. Вокруг тучами зудели растревоженные комары. Вдалеке разносилось обиженное ржание. Воробей сбежал.
Ларс выпрямился и тут же охнул: в правом боку кольнуло. Ну, паскудина, дай только до тебя добраться! Продам фермеру — будешь навоз на поле возить!
— Ты смотри: шевелится…
Голос был мягкий и мелодичный, точно мурлыканье довольной кошки, разлегшейся после обеда на подоконнике. Ларса словно окатило ледяной волной — он узнал напевный тон. Тот самый, из его ночного кошмара! Он вцепился в кобуру, но не успел даже расстегнуть ее — меткий тычок под ребра сшиб ленсмана с ног. Ларс отпрянул в сторону и чудом избежал нового пинка — крапива всколыхнулась от невидимого удара. Он вскочил на ноги и вырвал из кобуры револьвер. Прижался к стволу дерева.
— Где ты, тварь⁈
В ответ раздался легкий смешок. Не громче шелеста ветра в кроне над головой, он растворился в синем сумраке. Умолк. Ларс никак не мог отдышаться. Дуло револьвера плясало, когда он водил «империором» перед собой.
— Где ты⁈
Тишина. Только его хриплое частое дыхание да комариный звон. Но Ларс не верил обманчивому покою. Не видение, не кошмар. Явь подбиралась к нему вплотную, и он должен был дать ей отпор. Как бы ни было жутко.
— Покажись!
— Я здесь…
Быстрый, точно вспышка молнии, тычок пришелся в плечо. Ларс едва не выронил оружие. Наугад выстрелил туда, где качались крапивные стебли. И тут же скорчился — пустота врезала ему в солнечное сплетение острым носком сапога.
Ларс повалился, прижав руку к животу. И тут же ощутил, как цепкая рука сжала его шею в захвате.
— Начинай молиться, человек! — приказал глубокий ровный голос. Ларс сжал зубы. Кровь гулко била в виски.
Пустота, видимо, приняла молчание за изъявление покорности.
— Отдай ключ, и я тебя пощажу, — сообщил неведомый милостивец. В ленивом тоне было столько высокомерного презрения, что Ларсу захотелось дотянуться до глотки — если, конечно, у невидимки есть глотка — и своими руками придушить…
— Ключ⁈ — выдавил Ларс.
— Не притворяйся, мы знаем: он у тебя, — промурлыкал первый голос. — Отдай, или поутру солнце увидит твой изувеченный труп. Где ключ, человек?
— Не понимаю, — пробормотал Ларс. Первобытная жуть отступала, и разум начал бешеную работу. Если нечто невидимое способно нанести удар и держать в захвате, оно вещественно. А, значит, уязвимо…
— Как же вы глупы, люди, — произнес второй голос. — Неспособны подняться над своей тупостью даже ради спасения жизни. Ты меня рассердил…
Ларс резким движением ударил локтями за спину и рывком освободился. Тычки достигли цели: сдавленный вскрик еще звучал, когда Ларс, развернувшись, выпалил из револьвера в синюю мглу. Не теряя времени, он рванулся сквозь заросли к дороге.
И едва не столкнулся с еще худшей напастью.
Огненная плеть — поток сверкающих золотых искр — расцвел у самого лица. Ларс успел отшатнуться, и полоса огня хлестнула по стеблям крапивы, зацепила терновник. Шипенье, ощущение близкого жара… Ларс не стал дожидаться, когда горячая плетка врежет по спине. Он, не оборачиваясь, послал в пустоту еще пару выстрелов и бросился прочь.
Дорога в Альдбро оказалась отрезанной. Ночные дебри таили в себе неведомые опасности. Поэтому Ларс не раздумывал, куда бежать — другого пути просто не было.
Петляя, точно заяц, он несся вперед по тропинке, надеясь, что она
