В паутине страсти - Алена Иванова
— Я лучше покажу, куколка.
Его рука скользит по моей ноге. Резко вскакиваю. Хочу отойти, но голова начинает кружиться.
Нет! Он меня отравил!
Делаю шаг назад, второй. Хвастаюсь за письменный стол, где стоит клетка.
— Что вы сделали? Зачем?
— Это просто снотворное, не бойся. Я не хотел этого, но ты оказалась очень несговорчивой. Прошлось поступить как со всеми.
Тьма накрывает меня, ноги подкашиваются. Я падаю в пропасть, но не чувствую удара.
29. ЛИТА
Прихожу в себя от чьих-то прикосновений. Кто-то касается моего лица, моих губ, скул, подбородка.
Открываю глаза и вижу его.
Паука.
Склонился надо мной и опять облизывает губы.
Хочу подняться, оттолкнуть его, но не могу пошевелиться. Мои руки завязаны у меня над головой.
Дёргаюсь, извиваюсь. Руки только сильнее стягивает.
Ухмыляется. Начинает расстегивать мою блузку.
— Нет, не смейте! Не смейте ко мне прикасаться! Не трогайте меня.
Я хочу кричать, но не могу. Только хриплю. Голос сел от страха.
— Тихо, куколка. Тихо. Не бойся, тебе понравится.
Распахнутая блузка открывает вид на мое полупрозрачное белье. С Лизкой выбирала. Для Стаса.
Оно не для него, оно для Стаса!
А он разглядывает меня так, как будто я для него одевалась.
— Какая ты охуенная. Такая кожа белоснежная, гладкая, нежная. Идеальная.
Его пальцы скользят по моей коже, гладят шею, сжимают грудь, спускаются на животик. От его прикосновений ползут мурашки. Страшно так, что вздохнуть не могу.
Стягивает с меня юбку. Хорошо, что на мне ещё и колготки. Капроновые, но все равно слегка скрывают трусики.
Черт! Они ведь тоже полупрозрачные!
Цокает. Достает из-за спины складной нож, подносит к талии, натягивает колготки с трусиками одновременно…
— Нет, что вы делаете! Не надо, пожалуйста. Не трогайте меня. Ко мне нельзя прикасаться.
— Тихо, детка. Тсс.
Шепчет он. Кладет мне свободную руку между ног, гладит там, давит. Затем перемещает руку ниже, по внутренней стороне бедра, ещё ниже. До самых кончиков пальцев. Натягивает ткань и делает разрез. Капрон сразу расползается в стороны, открывая голую кожу.
Чувствую жар его рук. Он разрывает ткань, касается меня. Нагло, грубо исследует мои ноги, щупает щиколотки, икры, коленки. Подушки пальцев сжимают бедра, мнут их, оставляя следы.
Страх волной накрывает меня. Становится тяжелее дышать, дрожь проходит по всему телу.
Вторая нога тоже уже голая, от колготок остались только резинка и шов между ног.
Ловлю его хитрый взгляд и чувствую, как в мое лоно резко врезается какая-то веревка. Двигается влево вправо, давит на клитор. Заряды тока проходят по всему телу. Внизу начинает пульсировать.
Ох, нет!
Стон непроизвольно слетает с губ. Сердце бешено колотиться.
Слышу, как он усмехнулся.
— Я же говорил, тебе понравится
Нет! Нет, мне не нравится. Он мерзкий. Мерзкий тип меня лапает.
— Не надо. Нет, пожалуйста.
Я опять дёргаюсь в своих путах, руки начинают болеть сильнее. Я практически не чувствую кончики пальцев. Слезы от бессилия катятся из глаз.
Чувствую его прикосновения, пальцы блуждают по моему телу. Чувствую как его волосатые руки гладят меня между ног. Лезут в трусики, касаются клитора, раздвигают складочки.
Страх полностью перекрывает сознание. Мне не хватает воздуха. Катастрофически не хватает. Как будто я тону. Пытаюсь вздохнуть и не могу. Перед глазами все плывет.
Нужно удержаться в сознании. Нужно.
Где то далеко слышу мат.
Чувствую, что могу шевелить руками. Отползаю. Хвастаюсь за горло, царапаю его. Но воздуха нет.
— Да, блять! Что с тобой!
Резкая пощёчина немного приводит в чувства. Грубый голос позволяет сфокусироваться.
Вижу перед собой мужчину в одних трусах.
Отползаю от него. Падаю с кровати. Пытаюсь встать. Чем-то прикрыться.
Вижу, как он сам отходит подальше, наливает что-то в стакан и протягивает мне
— Пей
Дрожащими руками беру, пью и начинаю кашлять. Жидкость резко обжигает горло.
— Лучше?
Это беспокойство в голосе? Нет, скорее презрение и недовольство.
Киваю. Говорить все ещё не могу.
— Душ там
Кивает на какую то дверь.
— Жду тебя наверху
Выходит. Остаюсь одна.
Оглядываюсь. Страх накатывает с новой силой. Вокруг странные устройства, веревки, цепи. На стене висят плетки, что-то ещё. Стараюсь не смотреть, не разглядывать.
Хватаю свою юбку, забегаю в душ.
Только сейчас понимаю, что из душевой кабины видно комнату.
Черт. Здесь тоже повсюду веревки. Хотя нет, это резинки. Снизу, сверху, по бокам. И душ с разными насадками и зеркало в пол.
Он точно псих. Извращенец!
О, боже. Я попала в руки к маньяку!
Начинает трясти с новой силой. Не могу успокоиться.
Выхода нет. Даже окна нет. Только дверь, в которую он вышел.
Пытаюсь привести себя в порядок. Отмыть размазанную косметику, пригладить волосы, застегнуть блузку. Это сложнее всего, пальцы совсем не слушаются.
В висках стучит. Хочется пить. Это от алкоголя или от страха?
Открываю дверь. Лестница наверх. Больше ничего. Только лестница. Там наверху горит свет.
Делаю шаг на ступеньку. Неизвестность пугает. Но тут ещё страшнее.
Поднимаюсь по лестнице.
Ух. Здесь хоть окна есть.
Под ногами мягкий ковёр, диванчик напротив камина, пару кресел. Маленький столик. В углу что-то типа бара.
Несмело захожу, озираюсь.
Здесь тепло. Я бы сказала жарко. Вроде ещё лето, а камин горит. Зачем ему летом камин?
Но меня все равно бьёт дрожь. Обхватываю плечи руками, не могу успокоиться.
— Да не бойся ты. Не трону. Понял уже, что игра тебе не зашла. Иди сюда. Сядь.
Подхожу ближе. Сажусь на краешек дивана. Подальше от него. Как можно дальше.
Наливает что-то в стакан. Толкает мне.
— Пей
Опять короткий приказ.
Подозрительно заглядываю в стакан.
— Что это? Опять отравить меня хотите?
— Успокоительное для нервов.
Усмехается он.
Пью. Черт, снова алкоголь! Кажется коньяк. Плююсь. Жжет.
— Это же коньяк!
— Ага. Знаешь, как хорошо нервы успокаивает.
Ржет надо мной. Нет, он точно не нормальный.
Оглядываюсь. Двери в подвал больше нет. Вместо нее большой шкаф.
О, боже. Если он захочет меня там запереть, никто меня не найдет.
— Не бойся. Сегодня мы туда больше не пойдем.
Сегодня? Он не планирует меня отпускать?
— Ты — маньяк?
От волнения перехожу на «ты», но он даже не замечает.
Улыбается. Качает головой.
— Нет.
— Извращенец?
— Есть немного.
Улыбка становится ещё шире.
Боже мой! Точно псих какой-то.
— Ты меня отпустишь?
Взгляд сразу меняется. Становится жёстким, расчётливым.
Сердце сейчас выпрыгнет из груди. Страшно. Я, кажется, уже знаю ответ.
— Посмотрим.
— Отец будет меня искать.
— Я знаю.
— Лучше отпусти меня или он тебя убьет!
Сама
