Слишком близко к тебе - Ана Сакру
Но Эмиль молчит, добавляя ко всему прочему мне еще и неуверенности в своем робком творчестве, и стыд…Мне становится так плохо, что видеть его не могу. Отворачиваюсь к окну, прижимаясь поближе к двери.
– Следишь за мной, подслушиваешь, высмеиваешь. Да пошел ты, придурок, – тихо, обреченно бормочу.
– Тебя послушать, так я целыми днями только о тебе и думаю, – с сарказмом.
– Отлично. Вот и не думай. И вообще никогда даже близко не подходи.
– Ахах. Ок, – смеется. Смешно ему. Даже будто бы с облегчением.
Никак не реагирую. В повисшей муторной тишине лезу во все свои соцсети и наглухо закрываю страницы. Эмиль скашивает взгляд на экран моего телефона и никак не комментирует. Лишь в салоне словно становится жарче от того, как часто и зло он начинает дышать. Конечно, отбирают у него игрушку для троллинга. Наверно же так весело было меня обсмеивать. Еще и может и друзьям посылал менее удачные фотки. Не удивлюсь.
Эмиль включает электронную музыку, когда откладываю телефон, все сделав. Какое-то жесткое техно бьет по ушам из колонок. Мне не нравится, но я молчу. Я вообще ему больше слова не скажу. Пошел он.
Наконец подъезжаем к универу, но я уже не хочу никакого первого сентября. Вместо этого мечтаю быстрее вернуться в особняк Караевых и перетащить свою вещи в другую комнату. Самую дальнюю.
16. Эмиль
Я не успеваю заглушить двигатель, как Малина уже рывком открывает дверь и пулей вылетает из машины. Закрывает смачно, с грохотом.
Эй, это тебе не пыжик твоего недоноска!
Выждав секунду, с чувством давлю на клаксон, смотря на не успевшую далеко убежать "сестренку".
От силы звуковой волны у ягодки даже юбчонка подлетает до самой задницы. Или это от того, что Янкова, испугавшись, подпрыгнула на добрый метр. Злорадно улыбаюсь, наблюдая, как Малина передергивает плечами, приходя в себя и, не оборачиваясь, демонстрирует мне средний палец. Ядовитый Малек…
Внутри кипит и стягивает. И ведь я даже толком объяснить себе не могу отчего. Просто будто передоз получил от нее за эту несчастную поездку.
Знал же, что плохая была идея.
Мне и без того от "сестренки" деться некуда. Не сплю нормально уже месяц почти. Потому что знаю, что она там.
За стенкой.
Слишком близко. И бесконечно далеко.
Ядовитая девочка, которая шарахается на другую сторону коридора, стоит случайно столкнуться. Которая замолкает, как только я вхожу в комнату, хотя до этого мило болтала с одной из моих сестер. Которая смотрит исподлобья затравленным волчонком, когда мы сидим напротив друг друга в столовой. При этом почти не ест, будто ей кусок в горло не лезет. Мне кажется, она даже похудела за то время, пока живет у нас – спали детские щечки, делавшие ее лицо более наивным на вид.
Да, я замечаю каждую гребаную мелочь и мне стоит огромных трудов не спалиться. Стоило. До сегодняшнего утра…
А теперь вот "сестренка" почти в курсе, что я лезу на ее страницу как долбаный наркоман каждый час.
Лезу, потому что там вижу ее совсем другой. Не такой, как в нашем доме. Вижу смешливой, мечтательной, юной, дерзкой, музыкальной, лиричной. Не пустой.
И меня этот контраст затягивает как топь. Наверно тоже чувствовала Алиса, заглядывая в бездонную кроличью нору.
Ты подглядываешь, ловя намеки. Урывками. И тебя тянет смотреть еще и еще. Это уже какая-то фигня нездоровая, я понимаю. Но сам остановиться не могу. Хотя очень стараюсь.
Была даже идея поговорить отцом и съехать. Но… Но мазохизм победил и в итоге я даже об этом не заикнулся. Ведь тогда я больше не смогу прислушиваться к тому, что творится за стенкой.
Я бы давно полез к Мальку и снял муторное напряжение простым, проверенным способом. Но она так любит этого своего Юрика… Бл…
Меня блевать уже тянет от их совместных тупых видосов и фоток. А какие она ему пишет стихи…! У меня волосы на загривке дыбом от мурашек встали, когда она, думая, что меня нет, тихо напевала за стенкой. И текст точно ее. Я потом погуглил слова, нигде в интернете их нет.
Это было красиво. Очень. Малек талантливая.
Красиво и удушающе неприятно, потому что пела же наверно про Юрика своего.
Вообще такие они прямо… Сладенькие. Договаривают друг за друга предложения, помнят, кто что любит пожрать и в какой позе поспать. Спасибо, что хоть не целуются на камеру. Вечно у них какие-то пранки, челленджи, флешмобы. Общая тусовка таких же улетевших с виду малолеток. Я так понял, что из музыкальной студии их. Ни алкоголя, ни дури, ни намека на секс. Играют на гитарах перед прохожими, гоняют на великах по всему Подмосковью, танцы какие-то в метро и в электричках устраивают. Детский сад. Бесит. Она меня бесит.
Но подглядывать за ней болезненно интересно.
Вот только теперь не подглядеть.
Проверяю соцсети. Все заблочила. Все. Потряхивает. Сучка Малек…
Да и плевать на нее. Супер. Это к лучшему. Наконец избавлюсь от этого наваждения…да?
Малек. Хмыкаю про себя. Ей идет…
Рассеянный взгляд застывает на входе в главный корпус, в который широким потоком стекаются студенты. Малины уже давно и след простыл, а все сижу в машине и смотрю в точку, где в последний раз видел ее. Как дебил.
– Эй!
Стук в стекло заставляет вздрогнуть. Поворачиваю голову. Ванька Чижов. Улыбается.
– Здоров, уснул что ли?!
– Да так…Лень… – бормочу неопределённо, наконец вылезая из машины.
Жмем друг другу руки и идем внутрь, попутно махая знакомым. Сейчас в актовом зале должна быть торжественная часть по случаю начала учебы. Но на хер, на нее решаем не идти, а сразу бредем к аудитории, где будет первая лекция.
Здесь уже со скучающим видом на низком подоконнике сидит Гордей Шолохов, мой лучший друг. Рядом с ним Богдан Фоменко, Леська, девушка Богдана, и… Я невольно замедляю шаг, чувствуя легкую, но достаточно неприятную неловкость… Янка Чемезова.
Мы с ней ещё не виделись с того вечера в клубе, когда я пьяный полез к ней. Надеюсь, за три недели она уже все забыла.
Я вот совершенно про нее забыл, пока сейчас не встретился.
17. Эмиль
С Ванькой подходим к ребятам. Пожимаю руку сначала Богдану, потом Гордею, одновременно пихая его в плечо, чтобы дал сесть рядом с ним на подоконнике. Фыркнув, Шолох двигается, высвобождая место.
– Здорово, как жизнь? – спрашивает. Он только вчера прилетел с океана, и
