Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» - Марина Эльденберт
— У дяди Стаса здесь раньше был вроде как автосервис, — сказала я. — Потом он уехал в Тулу.
— Машина выглядит как экспонат постапокалиптического музея, — усмехнулся Елисей. — Очень стильно.
Мы подошли к старым качелям, которые остались за воротами дома дяди Стаса. Он их сделал для своих дочерей, близняшек Наташи и Кати. Кривые трубы, краска облезла, на цепи почему-то болтался застрявший одуванчик. Но качели все еще держались.
Я села на сухие доски — и качели слегка скрипнули, но не развалились. Елисей прислонился к перекладине и с сомнением посмотрел на цепочки.
— Я бы тебя раскачал, но боюсь, что это сооружение поломается.
Я фыркнула:
— Когда я была маленькая, думала, если раскачаться сильно-сильно, то взлечу прямо в облака. Или хотя бы в соседнюю деревню.
— А сейчас?
— А сейчас — если бы не эти цепи, возможно, я бы и вправду улетела.
Мы молчали. Над нами кружили стрижи, солнце медленно опускалось, окрашивая всё в золото. Где-то вдалеке лаяла собака. Время здесь будто замирало. В городе ты бежишь, планируешь, считаешь минуты. А здесь — просто дышишь.
— Пойдем, я тебе еще кое-что покажу, — сказала я и повела его дальше, по узкой тропке между березами.
Мы вышли к сельскому кладбищу. Оно стояло на пригорке, аккуратно ухоженное, с синими и зелеными оградками, с крестами и простенькими памятниками с выгоревшими фотографиями. Но было в нем нечто светлое. Не мрачное, а тихое.
— Это тоже часть Лузянок, — тихо сказала я. — Здесь похоронена моя прабабушка, соседка тетя Валя, тракторист Миша… даже наш школьный кот.
Елисей прошелся между рядами, внимательно разглядывая таблички. Остановился у одной с выцветшей надписью и надписью «Ветеран труда, тракторист Михаил Тимофеевич».
— А ведь здесь память живет дольше, чем биография, — произнес он. — Я не знал никого из них, но почему-то чувствую, будто знаю.
Я кивнула.
— Лузянки — это не только дома и речка. Это все, что было. И все, что осталось.
Мы сели на лавочку у края кладбища. Трава шелестела, солнце золотило траву. Было почти торжественно — не страшно, не грустно, а по-настоящему спокойно.
— Спасибо, что провела экскурсию, — сказал Елисей. — Ты подарила мне Лузянки, как настоящую историю. Не как экзотику, а как часть тебя.
— Лузянки и есть часть меня. Со всем ржавым, пыльным, трогательным. И даже с безвозвратно утраченным.
— Я бы тоже хотел попробовать стать их частью.
Я усмехнулась, чуть прищурилась от яркого солнца.
— Тогда тебе предстоит еще один этап посвящения. Он называется: «Деревенская дискотека».
Елисей оттолкнулся от лавки, подал мне руку и произнес торжественно-пафосно, как в каком-нибудь эпическом фэнтези перед ведущей битвой.
— Так веди же меня, Василиса из Лузянок! Я весь твой.
Глава 7. Деревенская дискотека
Я не знаю, как это вышло, но я всерьез согласилась на дискотеку. В деревне. В русской глубинке, где главным диджеем выступает Игорь с колонкой, а световое шоу — это новогодняя гирлянда, протянутая между двумя стенами в главном зале старенького клуба.
— Зато будет атмосферно, — Елисей словно мысли мои читал, открывая передо мной пассажирскую дверь своего черного Range Rover. Кожаные сиденья, запах дорогого парфюма, и… заклеенное малярной лентой окно заставили совесть цапнуть меня за пятки.
— Ты серьезно? Мы на этой глянцевой колеснице едем в танцевальный курятник! — попыталась отшутиться от совести я.
Идея вернуться к машине и прикатить на дискотеку принадлежала Елисею, а я… я зачем-то на это согласилась.
— Курятник? — Он приподнял бровь. — Нет. Это культурный центр Лузянок.
Что-то в его улыбке подсказало мне, что назад дороги уже нет.
Сказать по правде, он выглядел так, будто сошел с обложки мужского глянца… если бы не одно «но». Вместо дорогого костюма — рубашка-поло, легкие летние брюки, многострадальные мокасины. И никакой охраны, часов за миллион или напыщенной важности.
— У тебя тут музыка есть? — спросила я, чтобы переключиться с мыслей, которые сейчас меня охватили. Радио у нас в Лузянках работало так же, как интернет, то есть через раз и с подсвистываниями.
— Есть. Мое любимое «Русский Шансон. Лучшее 2003-го». Включить?
— Выйду прямо сейчас.
Он расхохотался.
Клуб стоял на деревенской площади. По праздникам, а особенно перед Новым годом, тут устраивали ярмарки и продавали мед, вареные крашеные яйца, леденцы на палочках, платки и носки ручной вязки.
В клубе уже собрались все, две огромные колонки, явно из прошлого века, расставили справа и слева, а ведущим вечера назначили Игоря, организатора деревенских мероприятий из клуба, чья футболка с надписью «Пульт — мой храм» трепетала от воздуха из напольного кондиционера.
— Ну что, горожанка, — Елисей обернулся ко мне, — готова к лучшему шоу года? Я видел, как Бейонсе выступала вживую.
— А я, как хор «Соловейки с квашеной» поет под баян!
— Кто-о?!
Ответить я не успела: Игорь-ведущий с особым пафосом вышел на сцену и объявил в микрофон, шипевший, как старая сковородка:
— Ува-а-а-а-жаемые зрители! Перед тем как вас всех вынесет хор бабушек, встречайте нашего волшебного гостя! Он прибыл к нам не иначе как из самого Тамбова — ма-а-аг и чароде-е-е-е-ей… Сергей-иллюзионист!
Из-за занавеса вышел мужчина в блестящем пиджаке цвета спелой свеклы и в цилиндре, слегка помятом сбоку. На плече у него сидела белая тряпичная сова, в руках он держал чемодан. Его походка была величественной, как у президента.
— Добрый вечер, дамы и господа, — сказал он гулко, спрыгивая со сцены. — Сегодня вы увидите чудеса, которые даже в интернете не показывают без подписки!
Дети тоже собрались — человек десять. У кого-то кукла, у кого-то машинка в руке, один держал в объятиях кота, явно недовольного таким поворотом событий. Мы с Елисеем стояли чуть в стороне, наблюдая за этим чудом деревенского вечера.
Первым номером был исчезающий платок. Сергей засунул красную тряпку себе в кулак и с минуту пытался заставить ее исчезнуть, пока она не выпала с другой стороны.
— Все по плану! — выкрикнул он. — Это часть трюка!
— У тебя рукав дырявый, — подсказала пятилетняя Маша из семьи медсестры.
