Развод. С чистого листа - Елена Любимая

Но я хорошо знаю это местечко: Димка родом оттуда, я — служил. Там и подружились с ним, когда я, бегая в самоволку в магазинчик, познакомился с продавщицей — его мамой. Добрейшая женщина, Лидия Константиновна, или тетя Лида, подкармливала вечно голодного срочника Юрку, то есть меня. А потом и вовсе пустила в дом — после дембеля. Сам я детдомовский, никто меня не ждал. Поэтому с Димоном не просто друзья, мы практически братья.

Выучившись в местном училище, я занялся тем, что пригонял машины под заказ, а накопив приличную сумму, открыл автосалон, постепенно расширяя бизнес. Естественно, что мне пришлось уехать поближе к работе — в Питер. Там женился, родились дети, осел. И до недавнего времени не помышлял о возвращении.

И, сидя на тесной кухне деревенского дома, где я изливал ему душу, год назад Димка предложил:

— Оставайся, мальчик, с нами, в смысле есть дело, понимаешь, фермы многие позакрывались, а мне позарез поставщик нужен. Заказов полно, расширяюсь, хочу, цех новый отстроил.

Зная, что я продал свою половину бизнеса, уговорил вложиться в покупку земли для постройки фермы. На мои попытки объяснить, что я в коровах ни бе, ни ме, махнул рукой:

— Фигня, я тоже не понимал, откуда что берется, а сейчас легко могу воспроизвести рецептуру любого продукта своего завода по памяти. — Ну чего ты телишься, — злился друг, — не понравится — продашь все и живи как жил. А так представь: чистый воздух, свежее молочко, продукты натуральные. Да и жить будешь рядом, всего-то в сорока километрах от нас с матушкой, не то что сейчас, в Питер к тебе не наездишься.

И я решился, вложил все, что было. Хватило и на старую заброшенную ферму поблизости. Когда-то преуспевающий колхоз с удовольствием распродавал земли, а частники отдавали дома за бесценок. Заросшая травой и пролеском деревенька из семи покосившихся домов тоже стала моей собственностью. В прошлом месяце выкупил последнюю избушку.

Вот это поселение мы и собирались осмотреть, что с ним делать? Нет ли домишка, что на первое время мог стать моим пристанищем. Мотаться сорок километров, конечно, несложно, но и свой угол не помешает.

Темно-зеленый старенький чероки Димона нес нас по узкому провинциальному шоссе, на котором за десятки километров можно не встретить ни одного авто. Мимо пролетали поля, леса, глядя на которые замирало сердце. Красота русской природы всегда поражала размахом и искренностью. Я много чего повидал на свете, но никакие достопримечательности мира не идут в сравнение с родными просторами.

Может быть, Димка прав, мне стоит остаться в деревне? Хотя почти в пятьдесят — наверное, поздно кардинально менять свою жизнь. Или потянуло поближе к земельке? Усмехнулся я, сидя на пассажирском сиденье.

Мы свернули с асфальта и затряслись по заросшему полю. На прошлой неделе шли дожди, и дорога, если можно было назвать так то, по чему мы ехали, прилично размыта.

— Смотри, здесь уже кто-то ездил, — кивнул на примятую траву и следы от колес мой друг.

— Возможно, строители на месте? — предположил я, хотя встреча с ними была назначена лишь на завтра. Но оказался не прав: на середине пути мы притормозили у севшей на пузо красной ауди.

— Как ее сюда занесло? Навигатор сбился? — усмехнулся Димон, глядя на явно женский автомобиль. Почему мы так решили? Потому что ни один мужчина не станет украшать оплетку руля бабочками, а на заднем сиденье раскладывать мягкие подушки. Нет, это средство передвижения явно принадлежит женщине.

— Так баба за рулем, что ты хочешь, — усмехнулся я, вспоминая, как моя теперь уже бывшая жена никак не могла освоить науку вождения, перебив с десяток новеньких иномарок. Я нанял ей водителя, к которому она в итоге и ушла от, отжав половину бизнеса — сеть автосалонов немецких автомобилей.

— Ну не скажи, бабы тоже разные бывают. Ладно, погнали, на месте разберемся, — мы тронулись дальше, и Димон, улыбнувшись, спросил: — Мартынов, а ты знаешь, как та деревня называется, в которую мы едем?

Я помотал головой, откуда? Указателей по дороге не встречалось, да и, судя по запустению вокруг, уже и неважно — деревня вымерла.

— Мартыниха, — заржал Димон, — прикинь, Мартынов купил Мартыниху.

— Ты спецом подбирал местечко? — улыбнулся я, глядя на довольную рожу друга. С него станется, приколист.

— Да не, — отмахнулся он, — совпало просто.

Машина замерла у первого дома с покосившимися ставнями. Удручающее зрелище — заброшенный дом. Тоска и безнадега — вот как я охарактеризовал бы чувство, охватившее меня при виде вымершего поселения. А ведь когда-то здесь жили люди, отмечали свадьбы, растили детей, кипела жизнь. А сейчас все разъехались. Из глубинки все бегут в большие города, и лишь безумцы вроде нас с Димоном приезжают обратно.

Я спрыгнул на траву и закурил. Знаю, плохая привычка, и долгое время я был в завязке. Но после развода нервишки совсем ни к черту, поэтому начал опять.

Димон сопроводил мои действия недовольным взглядом, приверженец здорового образа жизни не одобрял моего пагубного пристрастия и при каждом удобном случае читал мне лекции на тему вреда курения. Но сейчас почему-то промолчал, отвлекшись на что-то за моей спиной.

Я повернулся и заметил узенькую тропинку, протоптанную вглубь деревни.

— Все чудесатее и чудесатее, — пробормотал он, делая первый шаг. — Идем, харе дымить! — буркнул он недовольно.

И мы пошли. Шли, пока не уперлись в расставленную палатку возле одного из домов. Ярко-оранжевый шатер заметили еще издали, он был похож на языки пламени, которое вспыхнуло посреди улицы.

— По-моему, ты деревню вместе с крепостными купил, — заржал Димон, осматривая жилище. Перед входом стояла пятилитровая бутыль с водой, упаковка яблочного сока и пустой пластиковый контейнер. Похоже, у кого-то вчера был «пир».

— Да пошел ты, — беззлобно огрызнулся я, затягиваясь и думая, что со всем этим делать. Кого принесло? Надеюсь, не борцов за экологию, которых сейчас развелось как собак нерезаных. Экоактивисты способны попортить немало нервов в своем стремлении защитить природу. Не спорю, иногда их работа на пользу, но здесь, в глуши, это явно излишне.

— Откуда это здесь взялось? — произнес Димон, обходя вокруг домика.

— Надеюсь, это не акция протеста, — усмехнулся я, озвучивая мысли.

Полог палатки зашевелился, и наружу высунулась взлохмаченная симпатичная брюнетка. Поскольку передвигалась она