Слишком близко к тебе - Ана Сакру
Мама, неестественно оживленная, начинает носиться по квартире, обклеивая все стикерами с пометками и сама собирать все самое ценное.
– Маль, ну что ты ворон считаешь? Через полчаса уже придут упаковывать, комнату свою разбери!
А я, если честно, переступила порог нашего дома и как-то онемела. Не в плане речи. Душой.
Только сейчас до конца осознала, насколько круто меняется моя жизнь за какие-то сутки!
В прошлый раз похожие ощущения я ловила год назад, когда умерла бабушка. Сразу после похорон мама вот точно так же носилась по нашему с бабушкой дому и деятельно размышляла, что продавать, что забирать, а что можно оставить за ненадобностью будущим владельцам – пусть выкидывают сами. Или пользуются. Как захотят.
А у меня даже плакать сил не было тогда. Я не представляла свою новую жизнь рядом с мамой, которую видела в лучшем случае раз в пару месяцев, не хотела уезжать с ней в Москву. Вообще ничего не хотела, кроме как лечь на бабушкину кровать, свернуться калачиком и плакать. Но мама не из тех людей, кто дает такую возможность. Иногда мне кажется, что ей просто страшно остановиться и оглядеться вокруг. Почувствовать, пустить чуть глубже в себя. Она словно та стрекоза, упорно отрицающая, что рано или поздно ее лето может кончиться.
Медленно бреду в свою комнату. Останавливаюсь на пороге, думая с чего бы начать. Мамина квартира так до конца и не стала полностью моей, но я не могу сказать, что мне было здесь плохо. Нормально. Иногда даже очень комфортно и хорошо.
У меня была своя комната, мама потакала моему увлечению музыкой, мы часто заказывали суши вечером, когда она ночевала дома, включали какой-нибудь сериал и болтали обо всем.
Еще я очень много времени была предоставлена сама себе – тайная мечта любого подростка. Но последний учебный год, три репетитора, музыка и желание удачно поступить не давали возможности воспользоваться этой свободой по полной.
В новом классе я не очень прижилась – все-таки я выросла в провинции, да и мама на первом же родительском собрании произвела не очень хорошее впечатление своей яркой, во многом искусственной красотой на большинство родительниц нашего класса. Кто-то оперативно прошерстил ее соцсети. Мгновенно слухи пошли… Не слишком хорошие. Понятно, что они задевали и меня. Популярные девочки воротили нос, некоторые мальчики маслено поглядывали и пытались топорно подкатывать, упоминая при этом мать.
Конечно, до уровня Караева-младшего с его "отсоси за "Биркин"" никто не опустился – Эмиль умудрился пробить дно по моей личной шкале кринжатины. Но сказать, чтобы он так уж сильно меня удивил – нет. Скорее неприятно взбудоражил. И позволил в красках представить мою будущую жизнь бок о бок с ним. Ничего хорошего…
Хотя, если его игнорировать, то, вполне возможно, он очень скоро успокоится и перестанет меня задевать. В классе все произошло именно так.
Звездой коллектива, как в своей прошлой школе, я, конечно, не стала, но уже к Новому году от меня отстали, и я даже обзавелась парочкой друзей – Олей, с которой сидела за одной партой, настоящей классической ботаничкой и от того невероятно интересным человеком, и Юрой, с которым мы случайно пересеклись в музыкальной студии и узнали, что ходим к одному и тому же преподавателю по гитаре, что сразу сблизило нас. А еще все в классе решили, что мы с Юркой встречаемся, и потихоньку полностью перестали меня доставать.
В общем, моя жизнь наладилась, стала понятной и приятной совсем недавно.
И вот опять…!
Кручу гитару в руках, не в силах даже в чехол ее запихнуть. Нет, я так не могу!
Срываюсь с дивана и иду к матери в спальню. Она занята тем, что бережно упаковывает косметику.
– Мам, я хочу остаться тут.
– Нет. Ты же слышала Назара.
Даже голову не поворачивает в мою сторону.
– Мам, он мне никто, с чего я вообще должна его слушать и слышать! Мне девятнадцать через три недели! В чем проблема?! Я сейчас даже не буду предъявлять тебе, что ты меня не предупредила, не сказала ничего про беременность, про свадьбу. Не буду. Ок! Но просто оставьте меня в покое! Я. Не. Хочу. Жить. У. Него!
– Объясни почему, – раздраженно вздыхает мать, наконец переводя на меня взгляд.
– Ты его детей видела? Они нас ненавидят!
– Они привыкнут, это первая реакция. Все нормально.
– Сильно сомневаюсь, – бурчу, покусывая губы.
На языке так и вертится "А еще Эмиль предлагал ему отсосать", но мне почему-то невыносимо стыдно произносить это вслух. Не знаю даже почему, ведь стыдиться бы надо не мне.
– Маль, – мама снова вздыхает и присаживается на кровать. Похлопывает по матрасу рукой, предлагая пристроиться рядом.
Слушаюсь. Сажусь с ней рядом. Она перехватывает мою руку и заглядывает в глаза.
– Малина, давай так договоримся, – начинает мама ласково, – Ты мне дашь этот год. Просто посмотришь как и что, хорошо? Может быть, через время ты сама не захочешь переезжать. А может быть Назар не будет так категорично настроен, чтобы ты не жила одна. Кто знает… Ну что тебе стоит? Только год! Тем более такой важный. У тебя первый курс, мне страшно совсем уж одну тебя оставлять. Без присмотра. Дорогая… – второй рукой убирает мне прядку за ухо, улыбается, – Если будут проблемы, то мы вернемся к этому разговору. Хорошо? А пока… У меня план такой. Квартиру я решила сдавать. Деньги от сдачи пойдут тебе, будут твои личные. Можешь класть на счет, можешь тратить. Разве плохо? Ну… Подумай! И квартира эта все равно остается за тобой. Но ты тоже войди в мое положение. Я не хочу сейчас перечить Назару. Он против, чтобы ты одна жила. Уступи, дочка. Не в сарай в конце концов он тебя везет!
Я молчу. Мама давит. Говорит и говорит… Пока я, мысленно махнув на все рукой, не уступаю ей.
Ок. Год.
***
Только мы заканчиваем разговор, как приходят упаковщики. Начинается суета. Мне казалось, что вещей у нас с мамой немного, тем более что никакую габаритную мебель мы с собой не берем, но все равно в итоге забивается целый грузовик.
Когда едем обратно в особняк Караева, я, вымотанная, вырубаюсь в машине. Спросонья бреду за грузчиками, затаскивающими коробки с моими вещами на второй этаж. В
