Продажный рок. Как лейблы укротили панк, эмо и хардкор - Дэн Оззи
Antenna оказался не слишком успешен коммерчески. После того, как его первый сингл, «Anchor», не нашел отклика у радиослушателей, RCA не смогли оправдать вложение дополнительных ресурсов в альбом или финансирование их последующих работ. Группа вернулась на Hydra Head для записи своего следующего альбома, Perfect Pitch Black, этого созданного Франкенштейном монстра, сочетающего в себе элементы двух заметно отличающихся альбомов разных эпох Cave In. На протяжении двух десятилетий, прошедших с тех пор, как группа работала на крупном лейбле, она оставалась независимой, выпуская один за другим альбомы разных жанров. Басист Калеб Скофилд, чьи басовые тона, похожие на звук бензопилы, и таранящий вокал помогли сделать Cave In разрушительной силой, трагически погиб в 2018 году, но его товарищи по группе хранят память о нем каждый раз, когда выходят на сцену, играя с такой интенсивностью, что кажется, будто они пытаются пробить дыру в полу.
На Jupiter вы довольно радикально изменили свое звучание. Можете рассказать, какой эффект это произвело на аудиторию Cave In?
Джей Р. Коннерс: Я помню, как люди чертовски нас ненавидели. Помню, как мы играли в Palladium, и в нас плевали, бросали на сцену всякое дерьмо.
Адам Макграт: Это было довольно противоречиво. У Until Your Heart Stops было много поклонников. Но даже близкие говорили нам, что не совсем уверены в том, что мы делаем. Однако мы были уверены в том, что делаем свое дело. Когда у нас появился новый состав с Калебом, мы почувствовали, что это очень крепкая группа, с которой можно двигаться вперед. Я, конечно, думаю, что мы потеряли фанатов, но и приобрели тоже. Некоторые люди были с нами все это время. Нам открылись новые возможности для участия в разных типах концертов. Внезапно мы стали играть то с Jets to Brazil, то с Neurosis, то с Rainer Maria или Rival Schools.
Когда к вам начали проявлять интерес более крупные лейблы?
АМ: Во время туров с Jupiter про нас стали что-то выяснять. В Бостоне мы встречались с разными персонажами, которые утверждали, что являются частью музыкальной индустрии, или что они юристы, которые могут связать нас с определенными людьми.
Когда вы встречались с представителями A&R, они понимали, чем вы занимаетесь?
АМ: Мы были очень молоды и просто пытались разобраться в этих людях. Некоторые из них были очень милы, а некоторые смотрели на нас с точки зрения бизнеса и понятия не имели, чем мы занимаемся. Мы всегда пытались найти их ошибки – то, что не сработало в их карьере – потому что они всегда хотели говорить о том, что действительно сработало.
Стивен Бродски: Да, были только их истории успеха. Они пытались похоронить все остальное. Один из ужинов прошел довольно спокойно, но к концу человек начал распаляться по поводу того, как он хочет подписать контракт с группой. Он как бы продолжил свою речь и в итоге сказал: «Я с вами, ребята, с обрыва спрыгну! Мы вместе спрыгнем с обрыва!» Это запало нам в душу и в итоге позже было использовано в нашей песне «Trepanning».
Какие лейблы заинтересовались вами?
АМ: Мы говорили с Virgin, Capitol – их было несколько. У них водились деньги, на которые они покупали нам обеды, ходили с нами в музыкальный магазин и спрашивали: «Что вам, ребята, нужно?» или «Вам, ребята, нужны джинсы?» Просто дурацкие голливудские штучки, которые показывают в кино. Мы выбирали между Capitol и RCA, и это было очень странно. Нас привезли самолетом из Бостона на встречу с Capitol. Они сказали, что очень хотят встретиться с нами. В отеле Chelsea мы познакомились с одним джентльменом, и я помню, как этот чувак подсел к нам и заснул. [Смеется] Дело было не в том, что ему было скучно с нами, а в том, что он слишком много работал, или слишком много веселился, или что-то в этом роде. Эта встреча должна была показать нам, как сильно они хотели нас видеть, но он заснул, вот что было странно.
ДK: Еще до нас стали доходить слухи, что в Capitol происходят большие перестановки, многие люди уходили. Но RCA казались надежными. А Capitol казались очень шаткими.
Что же в итоге привлекло вас в RCA?
СБ: Наш представитель A&R, Брюс Флор. Его показательными примерами были Foo Fighters, Dave Matthews Band – не обязательно та группа, музыка которой нам нравилась, но было очевидно, что у них что-то происходило, потому что продавалось много альбомов и люди приходили на их концерты.
ДК: Он также подписал контракт с группой Hum, которая была одной из моих любимых.
СБ: И он проработал на лейбле четырнадцать лет, был главой A&R и очень дерзким чуваком.
АМ: И я чувствовал, что он позволит нам делать то, что мы хотим, хотя я не уверен, знали ли мы вообще, что хотели делать в то время. Он всегда говорил: «Нам нужен "Black Hole Sun[232]"». Нас, ребят из Метьюэна, в Лос-Анджелесе поили и кормили. Мы устраивали демонстрационные вечера с довольно крупными продюсерами. Мы записывались с Марком Тромбино в Sunset Sound, в помещении, где записывался Ван Хален. Я видел комнату, где работали Принс, Doors и Rolling Stones. На улице висело баскетбольное кольцо, и [Флор] сказал: «Если ты достанешь до этой корзины, я дам тебе 500 долларов». Я достал до нее, и он дал мне 500 долларов из своего кармана!
Вас беспокоила негативная реакция фанатов из-за перехода на крупный лейбл?
СБ: Я думаю, мы уже пережили это с Jupiter.
ДК: Помню, я думал: «У нас уже есть фанаты, которые нас и ненавидят, и любят. Какое это имеет значение в данный момент?» Я всегда вспоминаю слова Джейсона Ньюстеда: «Да, мы продаемся. Там, где мы выступаем, на нас продаются все билеты!» Это превратилось в шутку про продажность. Кого это волнует? Я еще подумал: «Давайте попробуем. Если это куда-то приведет, будет чертовски круто. Если нет, то мы стали группой
