Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов
Очень правильное название для сериала выбрал режиссер Твердохлебов.
И хорошо, что сценаристка Самойлова у него одна: такие вещи гурьбой не пишутся.
Итак. Тайгу в поисках пропавших родителей-этнографов прочесывают мальчик Егор и дядя Николай (подходяще насупленный артист Калюжный и подходяще опасный артист Мерзликин). К ним причаливают заплутавшие студентки, сборщицы фольклора и ведьминых наговоров, причем блондинка — вылитая Кристина Риччи времен «Семейки Аддамс», очень нужная в инфернальных практиках девушка (артистка Отинова на экране в первый, но далеко не в последний раз). Следом в дело включаются: участковый с лицом космического министра Рогозина (артист, не поверите, Розин), его жена-ведьма (артистка Коршунова) и множество местных жителей-даунов с обликом Греты Тунберг от длительного близкородственного спаривания (одутловатое лицо, мелкие злые глазки, бессвязная речь). У Егора ножевой шрам на горле, у мента ориентировка на беглого маньяка, у блондинки клещ и припадки, у дяди Коли больная спина и тату Керкенесской бригады морской пехоты. В округе водятся выползни-икотки, проникающие в человека и жрущие изнутри, от них лечат шаманки с даром ясновидения, в лесу волчица, в овраге скотомогильник, а на горе заброшенный прииск, урки-старатели и заброшенная зона с довольно двусмысленным плакатом «От жаркой работы тает твой срок».
Много от чего в здешних краях тает срок. Трупы собирать не успевают.
И даже пса-убийцу зовут Самоед.
Артисты Коршунова, Калюжный, Шрайбер — золотой актив хтонического кино, в них зыбкая иррациональная сила, и даже Розин, игравший в «Нелюбви» сущего тюфяка, здесь наполняется волей и страстью. Волки и новенькие им в помощь, интонация хриплого сказа выдерживается все семь серий, и сеть пропадает вовремя, оставляя индивида потеряшкой «в тех краях, где нет соседей, кроме леших да медведей».
Оказывается, точеный диалог надобен не только стендап-комедиям. Образцы речи:
— Это реально плохая идея. — У тебя все идеи плохие.
— Завел нас хрен знает куда, и ни «насрать», ни «извините».
— А на шее что? Брился-порезался?
— Что у вас с руками? — Бывшая заколдовала. Чтоб не лапал девок. — Псориаз. — Хер в глаз.
— Конфет больше нет. Я все сожрал. Нервы.
Продюсеры Щукин-Зайцев-Логинов-Дулерайн давно инспектируют русскую окраину на предмет хихи и ужастей, и это их зона контроля («Ольга», «Батя», «Секта», «Патриот», «Мир, дружба, жвачка»). Нет в их сюжетах столь спросовых вороватых управленцев (брать нечего), грешных коммунистов (всякого греха полно), рациональных объяснений (хтонь не лечится) и хороших концов (та же причина). В их безумных комедиях и сгущенных ужасах, как и в России, вообще концов не бывает.
А коль страна у нас нынче верующая и все так же малолюдная — искусные пугалки заходят очень даже хорошо.
Апокалипсис нау «Эпидемия», 2019. Реж. Павел Костомаров
«Эпидемия» обещала стать сериалом года, потом споткнулась об одаренность цензуры, задумавшей собрать воду решетом (изъять из сети выложенный и расшаренный контент), потом разум включился, показ возобновился, и лидер стал недосягаем. На фоне очевидной забастовки мейджор-каналов 1 и 2[68], консервации давно готовых и анонсированных к показу «Алиби», «Триггера», «Обители», «Зулейхи», «Магомаева», «Министерства» и «Вампиров средней полосы», содержательная часть полностью легла на сетевые платформы ТНТ-премьер и Start. Основные премьеры года — «Содержанки», «Шторм», «Толя-робот», «Мертвое озеро» — вышли именно там в обход телеэфира. По той же схеме «серия в неделю с провокацией подсевшего зрителя на предоплату» показывалась и «Эпидемия», пока на нее не накинули аркан за крамольную пятую серию.
Фильм рассказывает о поразившей страну напасти воздушно-капельного характера, с резким инкубационным периодом и стопроцентной смертностью заболевших. Из этой вводной Костомаров и начинает моделировать поведение сограждан в условиях гроба с музыкой и сопутствующей атрофии государства. Приметой современного апокалипсиса будет резкое падение качества выживающего человеческого материала — и витального, и гуманитарного. Внутри цивилизации человек массово портится, перекладывая на дядю и простейшие бытовые навыки, и заботу о ближнем. Сочетание крайнего эгоизма с неспособностью организовать житейскую прозу — костер, оборону, добычу, примитивную гигиену — дает мало шансов неженке, зато раздолье умелому сценаристу (которого зовут Роман Кантор).
Итак, налицо: карантин мегаполисов с повсеместной блокировкой федеральных трасс, сбоем связи и вытеснением любого трафика на дикий проселок; участки зараженных зомби, зачищаемые под ноль зондеркомандами ликвидаторов; банды стихийных орков с колюще-режущим и организованных силовиков с огнестрелом. Как поведет себя малое комьюнити пригородных буржуа, если авторы в целях эксперимента собрали в автономный экипаж максимально несовместимых особей? В утопическое ралли к чистому снегу и безопасности пускаются: добрый Сережа с женой-занудой и подростком-аутистом; его первая злюка-жена с распущенным, как все богатые дети, пятилетним долбоклюем; жлоб-сосед с капризной от беременности женой и дочерью-пироманьячкой только что из-под психиатрического надзора; папа-лесовик, буйный во хмелю, как и все неуправляемые русские мужики с привычкой к огнестрелу (кто не бывал в алтайской тайге, тот не знает отчизны своей — но при тотальном бенце непременно узнает). Словом, все, что окружает любого из нас и что все мы так любим. Сообщество ловко штопает ножевые раны и истово собачится на скорости сто двадцать в час, вовремя досылает патрон и забывает перенести продукты из машины в дом (кретины), ищет отошедшего без спроса пописать ребенка и сливает чужой бензин. Когда чередование экстры с отливом становится привычным, авторы вбрасывают в сюжет «сумасшедшую помощь» — группу медицинских работников из фильмов Бориса Хлебникова в исполнении его титульных артистов Анны Михалковой, Александра Яценко и Евгения Сытого, которые тут же принимаются организовывать пространство и мир на разумных основаниях, заменяя собой коллапсирующее государство. И вот эта-то партизанская самодеятельность уже и выводит из себя государство действующее — особенно когда ОМОН принимается истреблять карантинное население поголовно, а жители, откопав огнестрел, уходят в лес с хоровой песней группы «Любэ».
Временная заморозка показов заставила лезть за продолжением в исходную повесть Яны Вагнер «Вонгозеро» — чтобы окончательно убедиться, что эпохальные экранизации регулярно вырастают из невыносимого трэша («Чучело», «Проверка на дорогах», «Щит и меч»). Это кромешно бездарное сочинение в стиле рублевских откровений Оксаны Робской и Божены Рынской: «не люблю зиму и отгораживаюсь от нее огнем горящего камина». Написано от лица успешной сучки из элитного поселка, принужденной ехать через зараженные соотечественниками области в дурной компании к заветной Шангри-Ла — думая по дороге только о своих дисках, своем камине, своем Сереже и чужой краске для волос. Мерзкое слово «соскучилась» произносится трижды, и все три раза означает одну и ту же
