Л. Н. Толстой как школьный учитель - Эрнест Кросби

к лицам и передача слышанных рассказов. Писать сочинения было любимым занятием. Как только вне школы старшим ученикам попадалась бумаги карандаш они писали из головы сказки своего сочинения. Скоро они сами стали собственными критиками: были недовольны, когда сочинение товарища было растянуто или встречались частые повторения, скачки от одного к другому. У них оказались свои определенные вкусы. Иной мальчуган отказывался читать свое сочинение, говоря, что прочитанное сочинение другого, какого-нибудь его товарища, было лучше, чем его, и когда сочинения читались анонимно, мальчики без ошибки угадывали автора. Толстой приводит два образчика сочинений Федьки, десятилетнего мальчика, и показывает на них, насколько лучше было его описание поездки в Тулу. сравнительно с описанием конкретного предмета. Вот что он написал "о хлебе": "Хлеб растет из земли. Сначала он зеленый бывает хлеб. А когда она подрастет, то из ней вырастут колосья, и их жнут бабы. Еще бывает хлеб как трава, то скотина его "ест очень хорошо". Этим все кончилось. Он чувствовал, что нехорошо, и был огорчен, но лучшего написать не мог. Вот что он написал о поездке в Тулу: "О Туле". "Когда я еще был мал --мне было годов пять, то я слышал, народ ходил в какую-то Тулу, и я сам не знал, что за такая Тула. Вот я спросил батю: Бать! в какую это Тулу вы ездите ? Ай она хороша? Батя говорить: хороша. Вот я говорю: бать! возьми меня с собой, я посмотрю Тулу. Батя говорит: ну, что ж, пусть придет воскресенье, я тебя возьму. Я обрадовался, стал по лавке бегать и прыгать. После этих дней пришло воскресенье. Я только встал поутру, а батя уже запрягает лошадей на дворе; я скорее стал обуваться одеваться. Только я оделся и вышел на двор а батя уж запряг лошадей. Я сел в сани и поехал. `Ехали, "Ехали, проехали четырнадцать верст. Я увидал высокую церковь и закричал: батюшка! вон какая церковь высокая! Батюшка говорит: есть церковь ниже, да красивее, я стал его просить: батюшка, пойдем туда, я помолюсь Богу. Батюшка пошел. Когда мы пришли, то вдруг ударили в колокол; я испугался и спросил батюшку, что это такое, или играют в бубны. Батюшка говорить: нет, это начинает обедня. Потом мы пошли в церковь молиться Богу. Когда мы помолились, то мы пошли на торг. Вот я иду, иду, а сам спотыкаюсь, все смотрю по сторонам. Вот мы пришли на  базар; я увидал, продают калачи и хотел взять без денег. А мне батюшка говорит: не бери, а то шапку снимут. Я  говорю: за что снимут а батюшка говорит: не бери без денег. Я говорю: ну, дай мне гривну, я куплю себе калачика. Батя мне дал, я купил три калача и сел, И говорю: батюшка, какие калачи хорошие! Когда мы закупили все, мы пошли к лошадям и напоили их, дали им сена. Когда он поели, мы запрягли лошадей и поехали домой; я взошел в избу и разделся, и начал рассказывать всем как я был в Туле, и как мы с батюшкой были в церкви, молились Богу. Потом я заснул и вижу во сне, будто батюшка идет опять в Тулу. Тотчас я проснулся, и вижу, все спят; я взял и заснул". Толстовская оценка художественных способностей крестьянских детей по их сочинениям может показаться несколько преувеличенной, но он опубликовал эти сочинения и приглашал публику высказать собственное мнение. Он напечатал в своем воспитательном журнале несколько рассказов, написанных детьми, и вместе с ними рассказ, написанный учителем, и утверждал, что последний рассказ был хуже прочих. Сначала Толстой испытывал некоторые трудности в задавании сочинений, и наконец сам сел между детьми и предложил писать вместе повесть на тему, выраженную пословицей. Мальчики перестали заниматься, столпились вокруг него, стали заглядывать к нему через плечо; он передал тогда рассказ в их руки, предоставив им самим сочинять, и стал действовать только как секретарь, с некоторым правом выбора. Первая страница этой повести написана Толстым, остальное почти целиком самими учениками. О результатах своего опыта Толстой замечает: "всякий непредубежденный человек, имеющий чувство художественности и народности, прочтя эту первую, писанную мною, и следующие страницы повести, писанные самими учениками, отличит эту страницу от других, как муху в молоке: так она фальшива, искусственна и написана таким плохим языком. Надо заметить, что в первоначальном виде она была еще уродливее и много исправлена, благодаря указанию учеников". Благодаря этому случаю Толстой открыл способности Федьки и был особенно поражен его чувством меры, "главным свойством во всяком искусстве". Они работали вместе 4 часа -от 7 до 11 часов вечера; другие мальчики ушли домой, и писали только Федька и его товарищ Семка. "А печатывать будем ?" - спросил Федька. "Да". "Так и напечатывать надо: сочинение Макарова, Морозова и Толстого". Толстой не колеблясь поставил Федьку выше Гёте, а про самого себя говорит, что он не только не мог указать или помочь 11-летнему Семке и Федьке, а что едва-едва, и то только в счастливую минуту возбуждения, способен быль следить за ними и понимать их. Он приводит еще другую повесть Федьки, в которой описывается неожиданное возвращение солдата в семью. Тема была дана Толстым. Первая глава вышла "несравненно слабее всех последующих", по мнению Толстого потому, что он сам участвовал в ее сочинении. О конце повести, где описывается возвращение отца, Толстой говорит, что ничего подобнлого этим страницам он не встревал в русской литературе Это, бесспорно, милая сценка, но я предоставляю людям более сведущим определять ее место в русской литературе и сравнивать с произведениями Гёте и Толстого. Федька и Семка были лучшими писателями в школе, но Толстой открыл те же таланты и в других мальчиках, только в меньшей, степени. "Здоровый ребенок, - говорит он,--родится на свет, вполне удовлетворяя тем требованиям безусловной гармонии в отношении правды, красоты и добра, которые мы носим в себе; он близок к неодушевленным существам - к растению, к животному, к природе, которая постоянно представляет для нас ту правду, красоту и добро, которых мы ищем и желаем... Но каждый час в жизни, каждая минута времени увеличивают пространство, количество и время тех отношений, которые во время его рождения находились в совершенной гармонии, и каждый шаг, и каждый час грозит нарушением этой гармонии, и каждый последующий шаг грозит новым нарушением и не дает надежды на восстановление нарушенной гармонии". "Воспитание портит, а не исправляет людей. Чем больше испорчен ребенок, тем меньше надо