Почему мы уверены. Разумных причин для веры в Бога гораздо больше, чем вы думали - Сергей Худиев
Атаки, граничащие с самоубийством, широко использовались китайцами во время японо-китайских войн и германскими нацистами перед самым концом вермахта.
Сама практика бомбистов-самоубийц появилась не в религиозной среде. Первым бомбистом такого рода был народоволец Игнатий Гриневецкий, 1 марта 1881 года взорвавший бомбу, которая смертельно ранила государя Александра II и его самого. В 1970-80 годы пояса со взрывчаткой активно использовались «Тиграми освобождения Тамилов» – группой, которая исповедовала чисто светскую националистическую идеологию.
А как же нацистские солдаты, на пряжках ремней которых было написано «С нами Бог»?
Этот лозунг не имел никакого отношения к нацизму и был на пряжках немецких солдат с 1847 года – примерно так же, как на гербе Российской Империи была надпись «С нами Бог». Нацисты просто унаследовали этот традиционный элемент формы.
Сам же по себе, как доктрина, национал-социализм был непримиримо враждебен к христианству. Как сказал председатель нацистского «Народного трибунала» Роланд Фрейслер на процессе над христианином и антифашистом Гельмутом фон Мольтке: «Маска сброшена. Только в одном отношении мы и христианство схожи: мы требуем человека целиком».
Итак, причина войн на глубинном уровне – человеческий грех, на более поверхностном – конфликт политических или экономических интересов. А религиозные лозунги привлекаются уже потом.
22. О претензиях к церкви
Но ведь Вера и Церковь – это совсем разные вещи. Разве нельзя быть верующим и без Церкви?
Античный философ Аристотель советовал начинать любое рассуждение с определения понятий: что именно мы называем тем или иным словом?
Что такое вера? Это слово может обозначать разные вещи. Иногда – просто признание того, что Бог, наверное, существует где-то там, за пределами моей жизни и всего, с чем я имею дело. Такая вера, конечно, может обойтись без Церкви – и отлично обходилась.
Апостолы, выйдя на проповедь Евангелия, обращались к людям, у которых уже была религия. Атеисты в древнем мире были практически неизвестны: люди почитали тех или иных богов, призывали их на помощь, пытались установить связь со сверхъестественным миром при помощи тех или иных ритуалов, верили в то или иное посмертие… Апостолы не призывали людей поверить в реальность духовного мира – они призывали отвергнуть ложных богов ради истинного Бога и войти в Его Царство.
Христос не основал династии, не создал государства, не написал книг. Что же Он оставил нам? Как мы можем войти в общение с Ним, стать Ему своими? Он Сам говорит об этом: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18).
Он оставил нам Церковь – общину верных, которая хранит и возвещает Его слово, совершает установленные Им Таинства и помогает своим членам идти по пути спасения. Само имя Иисуса Христа известно нам потому, что все эти две тысячи лет его провозглашала Церковь. Само Евангелие дошло до нас потому, что его благоговейно сохраняла и проповедовала Церковь. Даже те люди, которые восстают против Церкви, желая предложить нам какое-то свое послание от имени Христа (как, например, Лев Толстой), вынуждены брать за основу своих построений всё то же Евангелие, взятое у всё той же Церкви.
Разве вера не должна быть в душе?
Христианская вера – это не только определенные убеждения. Это и определенные отношения. Священное Писание сравнивает эти отношения с браком, подданством или военной службой. Вряд ли имеет смысл говорить о «браке в душе» или «гражданстве в душе». Так же и подданство небесного Царства нельзя свести к чему-то «в душе».
Представьте себе: скажем, король Нарнии объявляет, что принимает всех желающих в свое подданство. Желающие должны явиться в нарнийское посольство и присягнуть на верность королю в ходе торжественной церемонии; после этого они должны подтверждать свое желание оставаться подданными, участвуя в регулярных приемах, которые посольство устраивает в дни нарнийских праздников. Теперь вообразите себе человека, который скажет: «В душе я нарниец, и, может быть, даже лучший, чем все те, кто собирается в нарнийском посольстве. Поэтому я не стану ни присягать нарнийскому королю, ни ходить на приемы в посольство». Довольно странная позиция, не так ли? Что же это за нарниец, который не желает иметь с Нарнией ничего общего?
Намерение быть подданными Царства мы также должны проявить определенным образом, и Писание ясно указывает, каким. Бог Сам устанавливает условия, на которых мы вступаем в отношения с Ним.
В Церкви слишком много обрядов и слишком мало духовности.
Иногда люди противопоставляют духовность обрядам, но, когда читаешь Библию, то выясняется одна неожиданная вещь. Бог имеет поразительно мало отношения к тому, что у нас часто называют «духовностью».
Один из ключевых эпизодов Ветхого Завета – исход евреев из Египта – включает в себя подробное описание обряда, который должны были совершить верующие накануне исхода. Им надлежало заколоть жертвенного агнца, испечь его на огне и съесть вместе с горькими травами, при этом не ломая его костей; а кровью агнца – помазать косяки дверей в доме, где они находятся. «И будет у вас кровь знамением на домах, где вы находитесь, и увижу кровь и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую» (Исх. 12:3-13).
Участие в жертвоприношении и обрядовой трапезе, то есть совершение ветхозаветной Пасхи (как в момент исхода, так и потом, когда народ будет вспоминать это событие) Бог поставляет обязательным условием принадлежности к народу Божьему: «А кто чист и не находится в дороге и не совершит Пасхи, – истребится душа та из народа своего, ибо он не принес приношения Господу в свое время: понесет на себе грех человек тот» (Чис. 9:13).
Только какие-то непреодолимые обстоятельства могут извинить человека, не совершающего установленный обряд. Тот, кто пренебрегает богослужением по своей воле, считается отторгшимся от народа Божия.
Современный человек может прийти в недоумение: зачем вся эта морока с агнцами, нанесением на косяки крови и прочими непонятными обрядами? Разве Бог не знает и без того, кто верит в Него, а кто нет? Разве Ему не открыты человеческие сердца? Разве Он не видит душу каждого человека, как на ладони?
