Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак
Прежде чем рассмотреть слова Христа о Самом Себе, надо установить два важных пункта. Во-первых, Он не хотел иной веры в Свою личность и иного общения с нею, кроме того, которое обусловливается исполнением Его заповедей. Даже в четвертом Евангелии, где личность Христа часто ставится много выше содержания Евангелия, мы находим ясно сформулированную мысль: если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. Он уже во время Своей деятельности должен был испытать, что многие Его почитали, Ему доверяли, но ничуть не заботились о содержании Его проповеди. К ним относится карающее слово: «Не всякий говорящий Мне: Господи! Господи! войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного». Следовательно, у Него отнюдь не было намерения создать независимо от Евангелия «учение» о Своей личности и Своем достоинстве. Во-вторых, Господа Бога неба и земли Он называл Богом и Отцом, Величайшим, единственно Совершенным. Он убежден, что и дары и задачи, все исходит от этого Отца. Ему Он молится, Его воле Он покоряется: в горячей борьбе Он пытается познать и исполнить ее. Цель, сила, познание, успех и неумолимый долг, — все Ему дано Отцом. Так сказано в Евангелиях; тут ничего нельзя переиначивать и перетолковывать. Это чувствующее, молящееся, действующее, борющееся и страдающее Я, — это человек, который и перед своим Богом чувствует свое единение с другими людьми.
Этими двумя познаниями проводятся, так сказать, границы для правильного определения той области, на которой можно найти свидетельство Христа о Самом Себе. Конечно, мы этим еще не достигли ничего положительного, но оно нам скоро откроется до самой глубины своей, если мы рассмотрим ближе два названия, которые Христос давал Себе: Сын Божий и Мессия (Сын Давида, Сын Человеческий).
Первое название, хотя ему первоначально придавали мессианский смысл, нашим нынешним понятиям много ближе второго; сам Христос понятию «Сын Божий» дал такое содержание, которое к схеме Мессии почти не подходит или, по крайней мере, не безусловно требуется для понимания этой схемы. Название «Мессия» нам, напротив, совершенно чуждо, если мы не удовлетворимся мертвым, бессодержательным словом. Мы без объяснения не понимаем, да нам, как не-иудеям, вообще не понять, что означает этот сан, какой он имеет объем и высоту. Только распознав при помощи исторических расследований его смысл, мы можем спросить, имеет ли это слово такое значение, которое так или иначе сохранится и по разрушении иудейско-политической формы и оболочки.
Обратим сначала наше внимание на название «Сын Божий». В одной из своих речей Христос нам особенно ясно выразил, почему и в каком смысле Он назвал Себя «Сыном Божиим». У Матфея, а не у Иоанна, мы находим слово: «Никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть». Именно это познание Бога привело Его к тому, что Он то Святое Существо, управляющее небом и землей, признал Отцом, Своим Отцом. Сознание того, что Он — Сын Бога, вытекает просто из признания Бога Отцом, Своим Отцом. Правильно понятое познание Бога — единственное содержание имени Сына. Но сюда следует прибавить двоякое: Христос убежден, что Он познал Бога, как никто до Него, и что Он получил призвание сообщить всем и словом и делом это познание Бога, а с ним и сознавание себя чадом Божиим. В этом сознании Он чувствует Себя призванным и нареченным Сыном Божиим, единственным Сыном Божиим; поэтому Он вправе взывать: «Боже мой, Отче мой» и влагать в это обращение нечто, Ему одному подобающее. Как Он достиг этого сознания Своей обособленности, Своей силы, а с ними и того обязательства и той задачи, которая обусловливается этой силой, — это Его тайна, и никакая психология в мире нам этого не раскроет. Та уверенность, с которой Он, по Иоанну, говорил Богу: «Ты возлюбил Меня прежде, чем был создан мир», — в нем, несомненно, была. Тут всякое исследование должно остановиться. Мы даже не можем определить, с какого времени Он Себя сознавал Сыном и вполне ли Он отождествил Себя с этим понятием, совершенно ли слилась с ним Его личность, или же здесь осталась еще неудовлетворенность и новая душевная задача. Только тот был бы в состоянии постигнуть это, кто сам нечто подобное пережил. Предоставим пророку поднять эту завесу, а сами ограничимся удостоверением, что тот самый Христос, который проповедовал самопознание и смирение, Себя, и одного Себя, назвал «Сыном Божиим». Он уверен, что Он познал Отца, что Ему надлежит сообщить всем это познание и что Он этим способствует делу Бога. Это — величайшее из всех деяний Бога, цель и предел Его творения. Оно поручено Ему, и при помощи Божьей силы Он его доведет до конца. Чувство этой силы и надежда на победу внушили Ему слова: все вещи Мне переданы Моим Отцом. В человечестве не раз появлялись мужи с твердым убеждением, что они несут Божественную весть, которую они должны распространять, даже против своей воли. Но весть эта всегда была несовершенна; то тут, то там оказывались изъяны, она была смешана с политическими или частными вопросами, рассчитана на временное положение, и сам пророк очень часто отказывался от искуса быть доказательством своего возвещения. Здесь же дано глубокое и всеобъемлющее возвещение, схватывающее человека в его корне и в рамках еврейского народа обращенное ко всему человечеству, — возвещение о Боге-Отце. В нем нет несовершенства; его настоящий смысл легко выделить из необходимой оболочки современных форм. Оно не устарело, оно в полной силе и жизни победоносно высится над всем происходящим. И Тот, Который его принес, никому еще не уступил Своего места, Он и поныне дает смысл и цель жизни людей. Он — Сын Божий. Этим мы уже перешли к другому самонаречению Христа: Мессия. Прежде чем попытаться разъяснить его вкратце, я считаю своим долгом упомянуть, что некоторые известные ученые, — между ними и Велльгаузен, — сомневаются в том, что Христос называл себя Мессией. Я с этим согласиться не могу, я даже нахожу, что надо опрокинуть вверх дном все повествования Евангелия, чтобы добиться желаемого. Мне кажется, что уже название «Сын Человеческий» может быть понято только в мессианском смысле, — а что Христос Сам употреблял это название, это несомненно, — и не говоря уже о другом, рассказ о въезде Христа в Иерусалим пришлось бы просто вычеркнуть
