Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак
И если вообще деловые сношения той эпохи были основаны на беззастенчивой и беспощадной системе эксплуатации и обмана, то как мог отдельный христианин устоять против этого? Разумеется, христианская община заботилась о том, чтобы христианин и в этом отношении отличался от язычника. Но насколько трудно было это осуществить, показывает то изумление, с каким Ерм принимает соответствующее увещание, 3. III 4.
Еще печальнее, однако, были те случаи, когда в управлении общины, в церковном попечительстве о бедных обнаруживались растраты, что нам приходилось уже констат тировать; но и эти случаи объясняются теми же причинами, какие порождали недобросовестность в деловых сношениях вообще. Ясно, что новый дух христианской нравственности еще не проник в эту область настолько, насколько это было необходимо и желательно. Но уже самое сознание указанного недостатка Ермом, ясно засвидетельствованное, являлось признаком близкого исправления.
Ерм особенно недоволен состоятельными, богатыми членами общины. Он не может отрицать, что среди них встречаются также христиане безупречной нравственности. Если же он, тем не менее, ставит им в укор их богатство, то он обнаруживает этим очень одностороннюю и не вполне нравственную точку зрения. Но Ерм прав, пожалуй, в том, что преимущественно богатые под влиянием страха исповедания отпадали от общины, В. III 6, 5; с другой стороны, они же влекли общину к обмирщению. Ерм говорит также и о христианах, кичившихся своим богатством, В. I 1, 8. Богатство вовлекает в мирские дела, 3. X 1, 4, II. IX 20, 1 сл., развивает алчность, 3. XII 1, 2, делает жестоким по отношению к бедным. В. III 9, 6, и делает сердце неспособным к познанию божественных вещей, 3. XI 4.
Потому-то Ерм и смотрит на земное богатство как на лишний балласт; сам он очень доволен, что благодаря конфискации избавлен от него: только теперь он может служить своему Господу (εῦχρηστος, может быть игра слов: хороший христианин, В. III 6, 7). Тем же путем следует, по мнению Ерма, сократить богатство и других богачей, 6. Интересно, что Ерм ограничивается требованием, чтобы их состояния были уменьшены, но не отняты целиком, дабы они могли остаток употреблять на добрые дела, П. IX 30, 5.
Допуская такое ограничение, Ерм тем самым признает за земным обладанием положительное нравственное значение. Несмотря на то, что он очень низко ценит богатство, он не пауперист, и коммунизм ни в каком случае не составляет его идеала, так как коммунизм сделал бы невозможным то, что Ерм считает важнейшим проявлением практического христианства.
Мы уже видели, что община организовала попечение о бедных и поддержку странствующих братьев. Но само собою разумеется, что это не должно было устранять частной благотворительности и гостеприимства. Как раз у Ерма постоянно повторяются напоминания об усердном выполнении этой обязанности христианской любви. Вопрос может быть лишь в том, как разграничивались частная и общественная благотворительность.
О странствующих пророках, учителях и братьях, не имевших связей в данной местности, несомненно заботилась община; лица же, имевшие знакомства или деловые связи, должны были искать приюта у этих знакомых. Уже одни эти заботы могли иногда доставлять отдельным членам много хлопот. Тем не менее, мы видим полнейшую готовность оказывать гостеприимство рабам Божиим, готовность, проявляемую даже такими христианами, поведение которых в остальном было небезупречно, П. VIII 10, 3.
С благотворительностью дело обстояло иначе. Естественно, что общинная диакония ограничивала свои заботы исключительно членами христианской общины — вдовами, сиротами и нуждающимися. Несомненно, римская община была велика и скрывала в себе много нищеты и нужды, так что для частной благотворительности открывалось широкое поле деятельности. Но мы можем утверждать, что благотворительная деятельность эта распространялась и за пределы христианской общины. Конечно, прежде всего требуется, чтобы христианин служил святым: кто это делает в простоте, тому обеспечена вечная жизнь у Бога, 3. II 6. Когда рекомендуется особенно помогать вдовам и сиротам, то под последними мы также должны разуметь преимущественно христиан, П. I, 8. Но когда Ерм с похвалою упоминает о том, что одна категория христиан всегда готова к общению со всеми рабами Божиими и, исполненная христианских добродетелей, во всякое время к каждому имеет сострадание, каждому уделяет от трудов своих без упреков и колебаний, П. IX 24, 2, то этим Ерм ясно свидетельствует, что, при всей замкнутости христианской общины, христианская любовь не ограничивалась пределами общества верующих, проявляясь всюду, где нужда и горе требовали помощи. К самым общим правилам катехизиса принадлежала обязанность выкупать рабов Божиих от притеснений; здесь следует разуметь не только рабов, но также и христиан, заключенных в тюрьму, осужденных на каторжные работы. Но, сверх того, указывается, что следует помогать всякому человеку, находящемуся в тяжелом положении, причем ясно подчеркивается, что нужда и бедность в повседневной жизни бывают столь же мучительны, как и тюрьма, и многих приводят к могиле; поэтому кто не поможет нуждающемуся, зная об его бедственном положении, тот становится виновным в убийстве, П. X 4, 2 сл. Такая деятельная помощь нуждающимся нехристианам служила, по-видимому, даже средством пропаганды. По крайней мере, совет «искупать души от нужд», П. I, 8, можно понять в том смысле, что надлежит путем материальной помощи приобщать людей к христианству и вечной жизни. Такое понимание находит себе подтверждение в той общей связи, в которой стоит в писаниях Ерма «Подобие», говорящее о принадлежности к Царству Божию или царству князя мира сего.
Естественно, что увещевание делать добро относится прежде всего к состоятельным членам общины. Они должны проникнуться мыслью, что Бог дал им богатство вообще лишь для того, чтобы помогать нуждающимся. Ибо они подобны вязу, предназначенному исключительно служить опорой виноградной лозе, чтобы она вилась по нему и приносила плод, П. И. Ерм, по-видимому, сознает, что действительность остается здесь далеко позади рисующегося ему идеала. Богатые живут в роскоши вместо того, чтобы делать добро. Поэтому он настойчиво призывает к благотворительности, постоянно выставляя новые аргументы: «Не предъявляйте исключительной претензии на все, что создал Бог, как если бы его милости изливались только на вас; делитесь
