Дионис. Миф и культ - Вальтер Ф. Отто

ему. Гермес, конечно, не нес барана на плечах с целью поглотить заразных микробов. Он, как и все, кто нес животное в этом случае, поднял его, чтобы доставить его к назначению невредимым. Это то, что делает пастух. И то, что Гермес, пастух, должен был ходить по городу, чтобы его защитить, кажется более разумной идеей, чем предположение, что животное должно было поглотить вредные вещества, как губка. Даже если бы мы серьёзно связывали доисторического человека с этой бессмыслицей, мы должны были настаивать и на том, что цель, которую предположительно имел юноша, выражалась в его поведении. Короче говоря то, что этот пастух не должен был быть таким уж заботливым. И в конце концов, какой смысл был в том, чтобы выбирать для этой роли самого красивого юношу? Единственным, что могло бы оправдать этот церемониальный акт, это традиция культа, которая связывает обряд с мифом о боге, идущем по городу. Если бы это не сохранилось, нам пришлось бы придумать что-то вроде того.

Без сомнений, однажды верили, что во время великого несчастья бог, с любовью наблюдающий за стадами, был замечен гуляющим по городу таким образом, и что спасение пришло благодаря его защите. Для признания проявления божества должен был существовать ритуал. Он был живым памятником потрясающего происшествия. Как мог человек, которого коснулось божественное, оставаться спокойным и неподвижным, в то время как все подлинные откровения пробуждают творческие силы? Видение, которое предстало перед людьми из Танагры, было далеко не галлюцинацией. Это было мифическое столкновение, которое требовало, чтобы человек наделил его конкретной формой с помощью собственного своего тела во время торжественного действия. И с этим общество вступило в контакт со сферой Божественного. Было неизбежным то, что человек должен был чувствовать, что совершилось нечто благостное, как тогда, когда бог принес спасение своим шествием. Но первоначальным и подлинным мотивом для этого действия была не корысть. Еще меньше выгоды можно увидеть в той форме, в которой выражался этот акт. Без существования мифа о Гермесе такая прогулка по городу была бы бесполезным занятием. Не будем обращаться к случаям, когда жертвенных животных водили вокруг коллектива, чтобы благословить его (как, например, в случае с Italic lustrum и amburbium). В конце концов, мы все еще далеки от понимания первоначального смысла этих и подобных действий, и мы должны, наконец, разобраться с процессом, который подчиняет понятное искусственным гипотезам, которых, как кажется, требовало непонятное.

Насколько тесно культ связан с мифом, какое множество культовых практик является по своей первоначальной природе отражением проявления и природы сверхъестественного — в этом смысле религия Диониса является необычайно информативным явлением. В ее центре находится миф о самом Дионисе, а также божественных женщинах, которые его взрастили и были его постоянными спутницами. Все они страдали от бедствий и гонений и должны были умереть, как и сам Дионис.

И ужасы, которые их преследовали, были несомненно связаны со страшными действиями, к которым подталкивало их собственное безумие. Мать, которая совершила смертоносное нападение на нежных живых существ, является повторяющейся формой мифа, глубокий смысл которого откроется нам позже.

Фрагмент мифической истории о Дионисе и его спутнице присутствовал уже в Илиаде. Могущественный Ликург, сын Дриаса, однажды охотился на спутниц взбешенного Диониса вблизи Ниса. Пораженный страшным оружием Ликурга, они обронили thyrsi. Но сам Дионис скрылся в глубинах моря, где Фетида взяла дрожащего бога под свою защиту. То, что повествует этот древний миф, разыгрывается в культе на праздновании Агриония, которое мы рассмотрим позже.

В Охромене женщины преследовались жрецом Диониса с обнаженным мечом и тех, кто не смог убежать, безжалостно убивали. Считалось, что они пошли из рода Минас, чьи дочери когда-то разорвали одного из своих маленьких сынов в припадке дионисийского безумия. Исчезновения самого бога также было предметом культового действия. Во время празднований Агриония в Херонее женщины отправлялись на поиски Диониса, пока наконец не возвращались с новостью, что он нашел спасение у Муз.

Каждая попытка объяснить эти культовые практики независимо от мифа приводит к пустым домыслам. Женщины, жестоко преследуемые жрецами, были ничем иным, как подобием безумных женщин из мифа, где присутствовал Дионис.

В культе Диониса, в общем, главную роль играют женщины, ведь в мифе они неразлучны с богом. Когда фиады в день празднований пробуждают дитя-Диониса в колыбели, они совершают ничто иное, как то, что совершается божественными кормилицами, которые воспитывали молодого бога и участвовали в его празднествах, когда он достиг зрелости.

Эти культовые практики, несомненно, впечатляют больше, чем мифическая история, которую мы знаем из литературы. Но и практики, и история произошли из одного и того же духа. Женщины, которые участвуют в культе, при помощи силы божественного откровения становятся своего рода атрибутами сакральному проявлению, которое миф воплотил при помощи слов. Миф не был создан с какой-то скрытой целью, также как и культ не возник из чего-то, кроме необходимости придать форму чуду, которым человек был ошеломлен. Медиатором тоже был человек, восхищенный Божественным. То, что культовая реализация божества может также рассматриваться как источник благословения, конечно, очевидно. В конце концов, культ служил божественному присутствию. Но и здесь естественный порядок событий был произвольно изменен современной наукой.

В ходе последующего обсуждения нам предстоит встретиться и с другими примерами такого выразительного соединения культа и мифа. Наконец, отметим бегло то, что религиозные практики так называемых «примитивных» людей (которые до сих пор, как правило, цитировались в качестве доказательств рационалистических гипотез) по-прежнему позволяют нам достаточно часто познавать характер истинного мифического процесса. Торжественная церемония, состоявшаяся во время шторма, который наблюдал А. Талбот в Нигерии, особенно впечатляюща и информативна. Талбот утверждает, что каждая вспышка молнии встречалась могучим звуком трубы. Эффект был потрясающим. Сам он чувствовал, как будто молния была мечем, вырванным из ножен. В этих местах бог молний и небес почитался как верховное божество. Вместе с ним почиталась и божественная Мать-Земля. Культовая практика, как мы видим, является непосредственным откликом восторженного человечества на проявление божественного. В ней скрыт миф, и в присутствии божества она укрепляет его в живом виде.

Природа таких культовых действий, которые едины с мифом, можно исследовать и на примере так называемых Плясок Солнца у индианцев. Но все это стоит использовать лишь в качестве предварительных ссылок. Божество проявляло себя всем народам и оно определило характер не только их культов, но, собственно, и самого существования и действий этих народов. Божество оставило свой отпечаток на национальном характере. Но в силу своей глубины и многообразия, божество, которому служит свидетелем верования греков, навсегда останется незабываемым.

8