Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов
Сначала ценности и смыслы, только потом технологии и инструменты для их реализации.
У Альфреда Бине (которого в основном знают как создателя теста IQ) я откопал очень краткое, но замечательное определение смысла: смысл – это эскиз будущих действий. Сначала фокусировка «ради чего, зачем», потом ответ на технологический, инструментальный вопрос «как».
●
Наша задача – повышать чувствительность к разнообразию.
Если я управленческой системе, говоря языком Джорджа Келли, автора теории личностных конструктов, «даю дополнительную когнитивную сложность» – то это уже позволяет как-то с ней разговаривать.
Между тем мы находимся в ситуации «шока будущего», описанного социальными психологами и антропологами более полустолетия назад. Одно из его очевидных следствий – нарастает межпоколенческий разрыв. При этом взрослые всеми силами стараются тиражировать такую модель образования, в которой дети должны узнать именно то, что учили их дедушки и бабушки. Парадокс мотивации: дети, наше будущее, непременно должны знать наше прошлое. А задача якобы в том, чтобы бабушкино образование дети получали с использованием новых технологий. И занимались разработкой образовательных технологий, решая какие угодно, только не ценностные задачи. Не понимая, для чего они здесь и сейчас, в каких обстоятельствах им предстоит работать.
Не разобравшись с этим диссонансом, не преодолеть «эффект колеи», не выбраться из-под власти догматических установок того периода, который принято называть «технозоем»: в «технозое» символ веры – это технология, а не человек.
И как выбраться? В силу неравномерности развития технология как средство почти всегда опережает антропологию, способность понять эту технологию как новый феномен человеческой жизни. Это прекрасно показал гениальный Станислав Лем в своей «Сумме технологии», предприняв попытку, как он сам говорил, исследовать шипы «еще несуществующих роз».
Я вовсе не луддит, призывающий разрушать «технозой»; моя формула: «Технологии нужны под смыслы». И нужны люди, показывающие, как использовать «технозой» инструментально с учетом человеческого измерения, как подключать технологии, которые не заставляют унифицировать все и вся, а способны поддерживать культурные практики порождения людей и сообществ с «лица необщим выраженьем».
●
Признаюсь в одной вещи.
Все, что я делаю с 1988 года, так или иначе связано с разработкой антропологических – хотя часто под маской психологических – программ поддержки индивидуальности.
Например, до 1990-х годов нигде в управленческом лексиконе не было конструкта вариативности. Когда-то я написал статью «Рубенс против Дюрера» с подзаголовком «Пёрышкин против Кикоина» (это авторы разных школьных учебников физики), показывая возможность не альтернативных, а вариативных, гибридных путей развития, при которых государство не губит источники спонтанного развития, а любая живая инициатива не вынуждена смотреть на государство как на антипода и врага. (Ведь даже китайцам как-то удается идти гибридным путем, сочетая маоистскую авторитарность с капиталистической моделью, используя возможности и того и другого.)
Постепенно наша система образования заговорила на языке вариативных программ, вариативность вошла в закон «Об образовании». И мало кому я рассказываю, что я взял этот конструкт из работы замечательного антрополога Валерия Алексеева «Человек: эволюция и таксономия», посвященной принципам вариативного отбора. В отличие от привычной дарвиновской схемы, вариативный отбор работает на поддержку разнообразия, не отсекая слабых, не теряя общего диапазона возможностей.
●
Один из фокусов внимания антропологии будущего – объяснение скачков в развитии, раскрытие роли инноваций и инсайтов в эволюции разнообразия жизни. Другой – исследование различных форм предвосхищения, существующих на разных уровнях эволюционирующих систем от биологических видов до форм предвосхищения в пространстве развития общества и жизненного пути человека.
С этим связан уже на уровне биологии разговор о феноменах, которые не укладываются в рациональные схемы понимания поведения, о так называемых механизмах преадаптации. Преадаптация как «опережение изменений» парадоксальна: ее изучение показывает, что в настоящем и прошлом всегда существуют латентные, скрытые зерна, эмбрионы будущего, пока невостребованные текущей ситуацией, а потому незаметные или кажущиеся ненужными, избыточными.
Анализ феноменов преадаптации на разных этапах эволюции позволяет преодолевать стереотипы, мешающие видеть разнообразие, многоплановость логик развития уже в мире культуры.
Мы говорим: «Этот человек или это открытие опередили свое время». Антропология будущего и призвана находить механизмы опережения времени. Улавливать зачатки будущих мощных тенденций. И через искусство и образование помогать найти свой жизненный путь людям, готовым к изменениям, способным распознавать опережение своей эпохи, а значит, знающим о завтрашнем дне больше, чем сам завтрашний день о себе знает.
●
Многие полагают, что наука возникает там, где есть измерение. Это мощная установка нормального позитивистского мышления. Да и в практическом деле: когда у человека нет осязаемого знака, куда он идет и насколько правильно он идет, то ему тяжело выиграть.
Но важно учитывать, что любое измерение носит конструирующий характер. Статистика как производная от теории вероятности создает иллюзию объективности, но на самом деле задает свою картину мира. Да, часто требуется то, что называют «индикативным управлением». Но за этим очевиден риск стать рабами наукометрии. (Сейчас это хорошо видно на примере административного оценивания показателей научно-публикационной активности, после введения которых тяжело пострадали все науки, а гуманитарные в особенности.)
Актуальная задача – разработка того, что можно назвать «предикативной диагностикой»: системы прогностических параметров, работающей с достаточно сложными моделями. Благодаря таким исследованиям, как концепция нечетких множеств Лотфи Заде, благодаря той диагностике «ищущего разума», которой занимается мой замечательный коллега Александр Поддьяков, я верю, что в обозримом будущем мы перейдем к совершенно другим моделям измерения, новой квалиметрии (которая будет иметь и понятные позитивистскому уму количественные индикаторы).
Наличие такой диагностики облегчит переход от адаптивной, опирающейся на диктатуру прошлого опыта модели эволюции к моделям, где ключевыми факторами будут преадаптация и универсальная избыточность, которая связана со способностью к самотрансформации в неопределенной ситуации.
●
Еще один акцент: и общество, и государственная система неплохо воспринимают язык рисков. Если ясно и связно формулировать явные антропологические риски, то всем более или менее становится понятно, что их нужно учитывать.
Тогда и государство может отнестись к задачам школьной социализации во многом как к системе страхования антропологических рисков развития детей.
Такая оптика позволит, например, превратить школьного психолога из пожарного, который пытается потушить уже разгоревшийся конфликт, в службу поддержки разнообразия и антропологического проектирования; включить его в работу по антропологическому конструированию адекватной детям школьной реальности.
Страхование основано на прогнозе. Но важно выстраивать и различать три типа прогнозов.
1. Линейный – детерминистский, опора на жесткий предыдущий опыт.
2. Вероятностный – экстраполяция прошлого в будущее, «язык трендов».
3. Но самый важный для нас сейчас интенциональный прогноз – разработка моделей с использованием социального воображения, поиск и конструирование того, что сперва кажется невозможным.
