Академия боли - Эдуард Сероусов
– Я знаю, – тихо ответил Дэниел. – Софи Чен объяснила мне реалистичные ожидания. Но даже частичное возвращение Итана будет лучше, чем оставить его полностью во власти академии.
– Согласен, – кивнул Рейнер. – В таком случае, нам нужно включить "Операцию Пробуждение" в общую стратегию психологической войны против академии. – Он взглянул на часы. – Наше время истекает. Глушитель не должен работать слишком долго, чтобы не привлекать внимания.
Он достал телефон и быстро набрал сообщение.
– Я отправляю адрес безопасного места для нашей следующей встречи. Приходите туда завтра в 10:00. Приведите Софи Чен и любых других союзников, которым вы доверяете. Начнём разработку детальной операции.
Дэниел кивнул, запоминая адрес.
– Я буду там.
Рейнер отключил глушитель и спрятал его в карман.
– До завтра, мистер Фрост. – Он встал из-за стола. – И помните – с этого момента вы вступаете в игру разумов с противником, который десятилетиями совершенствовал искусство психологической манипуляции. Будьте готовы к тому, что каждый ваш шаг будет проанализирован, каждая эмоция просчитана, каждая реакция предсказана.
С этими словами он покинул кафе, оставив Дэниела наедине со своими мыслями и флешкой, которая могла стать ключом к успеху их рискованного плана.
Когда через месяц Элеонора Витт, директор Академии Блэквуд, получила анонимное письмо без обратного адреса, её первой реакцией было вызвать службу безопасности. В эпоху электронной коммуникации физическое письмо, доставленное обычной почтой, уже само по себе вызывало подозрение. А учитывая чувствительность проекта "Пандора" и недавнее исчезновение двух потенциально опасных субъектов – Дэниела Фроста и Софи Чен – любая необычная корреспонденция требовала особого внимания.
Письмо проверили на наличие токсичных веществ, взрывчатых материалов и других потенциальных угроз. Все тесты оказались отрицательными. Внутри конверта находился всего один лист бумаги с коротким текстом, набранным на компьютере:
"Элеонора,
Прошу прощения за такой архаичный способ связи, но обстоятельства требуют особой осторожности. Некоторые элементы "Феникса" начинают проявлять признаки нестабильности. Особенно беспокоит ситуация с S-7 и его растущим интересом к операции "Пандора". Полагаю, требуется провести дополнительную оценку надёжности.
На всякий случай проверьте также статус Q-протокола. Есть основания полагать, что некоторые аспекты были скомпрометированы.
О других проблемах сообщу через обычный канал, когда будет безопасно. A.M."
Элеонора перечитала сообщение несколько раз, её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах появилось напряжение. A.M. – очевидная отсылка к Александру Монро, ключевой фигуре проекта и её ближайшему соратнику. Но был ли он действительно отправителем? Почерк не проверить – текст напечатан. Содержание настораживало: S-7 – кодовое обозначение сенатора Джеймса Уолша, одного из наиболее влиятельных выпускников академии, занимающего стратегическую позицию в комитете по национальной безопасности.
А Q-протокол… Это была одна из самых засекреченных процедур в рамках проекта "Пандора" – система безопасности, предназначенная для выявления потенциальных предателей внутри сети выпускников.
Если информация соответствовала действительности, ситуация требовала немедленного внимания. Но было что-то странное в формулировках, в выборе метода коммуникации. Монро никогда не использовал обычную почту. И обычно был более конкретен в своих оценках.
Элеонора нажала кнопку интеркома.
– Соедините меня с профессором Монро, немедленно.
Через несколько минут в её кабинете появился Александр Монро-старший – высокий мужчина с безупречной осанкой и проницательным взглядом, от которого, казалось, ничто не могло укрыться.
– Вы хотели меня видеть, Элеонора? – спросил он, занимая место напротив её стола.
– Да, Александр, – она протянула ему письмо. – Вы отправляли это?
Монро внимательно изучил текст, его лицо оставалось бесстрастным, но Элеонора, знавшая его десятилетиями, заметила легкое напряжение в уголках глаз.
– Нет, – сказал он, возвращая письмо. – Это не от меня. Более того, информация о S-7 не соответствует действительности. Я лично проводил его оценку надёжности две недели назад. Никаких признаков интереса к "Пандоре", никаких отклонений от заданных параметров.
Элеонора кивнула, её подозрения подтвердились.
– А Q-протокол?
– Полностью функционален и безопасен, – уверенно ответил Монро. – Последняя диагностика проводилась три дня назад. Никаких компрометирующих факторов.
Они обменялись долгими взглядами, многолетнее сотрудничество позволяло им понимать друг друга без лишних слов.
– Это может быть попытка посеять раздор между нами, – задумчиво произнесла Элеонора. – Или проверить нашу реакцию.
– Или отвлечь внимание от реальной угрозы, – добавил Монро. – Я предлагаю провести полную проверку системы безопасности. И, возможно, временно повысить уровень защиты ключевых элементов проекта.
– Согласна, – кивнула Элеонора. – Также стоит усилить наблюдение за S-7, на всякий случай. И, конечно, активизировать поиски Фроста и Чен. Если за этим стоят они…
– То они уже не просто беглецы, а активные противники, – закончил Монро. – И гораздо более опасные, чем мы предполагали.
Элеонора задумчиво постукивала пальцами по столу.
– Что-то мне подсказывает, что у Фроста появились помощники. Кто-то, знакомый с нашими процедурами и кодовыми обозначениями. Это беспокоит меня даже больше, чем само письмо.
– Я думаю о том же, – Монро слегка нахмурился. – Возможно, нам стоит пересмотреть список потенциальных диссидентов. И проверить, не было ли других утечек в последнее время.
Элеонора кивнула, затем перевела взгляд на фотографию Итана Фроста на своём столе.
– А как продвигается подготовка молодого Фроста? Насколько стабильна его трансформация?
– Исключительно успешно, – ответил Монро с ноткой профессиональной гордости. – Его показатели превосходят все ожидания. Особенно впечатляют результаты в программе "Резонанс". Его способность устанавливать глубокий эмпатический контакт с объектом, сохраняя при этом полную когнитивную отстраненность – это именно то, что нам нужно для ключевых операций.
– А его эмоциональная стабильность? – настаивала Элеонора. – Особенно в контексте исчезновения отца?
– Никаких признаков дестабилизации, – заверил её Монро. – Когнитивная реструктуризация была проведена безупречно. Связь с отцом практически полностью нейтрализована. Для Итана Фроста его прежняя жизнь – не более чем набор фактов, лишённых эмоциональной значимости.
Элеонора кивнула, но какая-то тень беспокойства всё ещё оставалась в её глазах.
– И всё же, я хотела бы, чтобы вы усилили наблюдение за ним. Если его отец действительно начал активную кампанию против академии, он может попытаться установить контакт с сыном. Использовать какие-то эмоциональные триггеры из их общего прошлого.
– Это маловероятно, – возразил Монро. – Но я распоряжусь об усилении мониторинга. Если появятся любые признаки нестабильности, мы немедленно проведём корректирующие процедуры.
Элеонора встала из-за стола, подошла к окну, глядя на океан. Её лицо отражалось в стекле – бесстрастная маска, за которой скрывались десятилетия расчётов, манипуляций и стратегического планирования.
– Знаете, Александр, – сказала она, не оборачиваясь, – меня всегда восхищала ирония нашей работы. Мы создаём людей, способных понимать и манипулировать человеческими эмоциями, сами будучи практически свободными от их влияния.
Монро позволил себе лёгкую улыбку.
