Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон
Рис. 29. Уроборос – докосмогонический дракон хаоса
Изначальный териоморфный бог-змей представляет собой бесконечный потенциал; это то, что таит в себе бытие до появления способности к исследованию. Чаще всего он изображается как пожирающий себя дракон, потому что этот образ (см. рисунок 29[275]) как нельзя лучше символизирует союз несоизмеримых противоположностей. Уроборос одновременно представляет два полярных первичных элемента. Как змея уроборос – это нечто земное, материя; как птица (крылатое животное) – нечто небесное, дух. Он символизирует союз известного (связанного с духом) и неизвестного (связанного с материей), исследованного и неисследованного; сопоставление мужского и женского начал (безопасность, тирания и порядок, с одной стороны и тьма, растворение, творчество и хаос – с другой). Кроме того, как змея уроборос обладает способностью сбрасывать кожу – «возрождаться». Таким образом, он также представляет возможность преобразования и означает познающего, который может превращать хаос в порядок, а порядок в хаос. Это символ всего, что еще не определено, до его разделения на понятия в результате активного исследования, и источник информации, которая составляет знакомый мир опыта и одновременно место рождения исследующего субъекта.
Уроборос – это нечто единое, как и все, что еще не исследовано, существующее везде и во все времена. Он полностью самодостаточен (питает, оплодотворяет и поглощает самого себя). Он соединяет начало и конец, бытие и становление в бесконечном круге существования и служит символом создания самой реальности. Это «совокупность всех вещей, которые еще не являются вещами» – изначальное начало и конечная точка возвращение каждого различимого объекта и независимого субъекта. Уроборос – прародитель известного, неизвестного и духа, который составляет нашу способность знать и не знать. Это вечная тайна, которая появляется, когда решение старых проблем вызывает новые сложности; это море хаоса, окружающее остров человеческого знания, и источник этого знания. Это новый опыт, порожденный временем, которое непрестанно работает над тем, чтобы предсказуемое опять превратилось в неизвестное. Уроборос служил человечеству как самый вездесущий и могущественный из изначальных богов:
Это древнеегипетский символ, о котором говорится: draco interfecit se ipsum, maritat se ipsum, impraegnat se ipsum – «он убивает, берет в супруги и оплодотворяет сам себя». Это мужчина и женщина, производящие и зачинающие, пожирающие и рождающие, активные и пассивные, сверху и снизу одновременно.
Древние вавилоняне считали уробороса Небесным Змеем; в более поздние времена его изображали мандеи, жившие на той же территории; Макробий относит его происхождение к финикийской цивилизации. Это архетип [греческое изречение] Всеединства, появляющегося как Левиафан и как Эон, как океан, а также как изначальное существо, которое говорит: «Я есть Альфа и Омега». Это Кнеф – первобытная змея, «древнейшее божество доисторического мира». Образ уробороса можно найти в Откровении Иоанна Богослова, а также в трудах гностиков и римских синкретистов; он изображен на песчаных картинах индейцев навахо и полотнах Джотто; он встречается в Египте, Африке, Мексике и Индии, как амулет у цыган и в алхимических текстах[276].
Уроборос – это Тиамат, дракон, обитающий в глубинах, превращенный Мардуком в мир; Апофис, змей, пожирающий по ночам солнце; и Раав, Левиафан, убитый Яхве при создании Космоса:
Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?
Вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его?
Будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?
Сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы?
Станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих?
Будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами?
Можешь ли пронзить кожу его копьем и голову его рыбачьею острогою?
Клади на него руку твою, и помни о борьбе: вперед не будешь.
Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его?
Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед Моим лицем?
Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом все Мое.
Не умолчу о членах его, о силе и красивой соразмерности их.
Кто может открыть верх одежды его, кто подойдет к двойным челюстям его?
Кто может отворить двери лица его? круг зубов его – ужас;
Крепкие щиты его – великолепие; они скреплены как бы твердою печатью;
Один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними;
Один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются.
От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари;
Из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры;
Из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла.
Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя.
На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас.
Мясистые части тела его сплочены между собою твердо, не дрогнут.
Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов.
Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса.
Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни дротик, ни латы.
Железо он считает за солому, медь – за гнилое дерево.
Дочь лука не обратит его в бегство; пращные камни обращаются для него в плеву.
Булава считается у него за соломину; свисту дротика он смеется.
Под ним острые камни, и он на острых камнях лежит в грязи.
Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь;
Оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою.
Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным;
На все высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости (Ив. 40:20–27, 41:1–26).
Уроборос – это чистый безусловный потенциал, до его проявления в исследовании ограниченного субъекта; это бесконечная драматическая непредсказуемость, которая все еще скрывается в наиболее тщательно изученных и знакомых объектах (вещах, других людях, нас самих) и может появиться совсем внезапно. Эта непредсказуемость не просто материальная вероятность или гипотетическая
