Путь к блаженству - Патриция Гарфилд

Этот единственный случай не изменил моего пассивного отношения к жизни, но спустя несколько лет, когда мне было двадцать два года и я родила собственную дочь, мое доверие к себе самой значительно окрепло. Я очень чувствительна к боли и потому решила, что лучший способ выдержать роды — это узнать о них как можно больше. Когда я спросила маму, что больнее — роды или менструация, она мне насмешливо сказала: «Что больше, слон или мышь?» Моя невестка, работавшая медсестрой, с апломбом говорила: «Не верь никому, кто будет рассказывать тебе, что рожать не больно!» Я хотела хоть как-то подготовиться к предстоящему. Поэтому я стала посещать курсы по подготовке к естественным родам и упорно тренировала мышцы таза.

Между окончанием курсов и датой, когда мне предстояло рожать, должно было пройти почти три месяца. (Я знала точную дату зачатия, потому что мой муж тогда находился в армейском лагере. Он иногда приезжал на уикэнды — в один из таких дней я и забеременела.) Схватки начались в шесть утра, когда еще было темно, с отхода околоплодных вод. Это произошло на десять дней раньше срока, и потому я с трудом верила, что у меня действительно начались роды[32]. По дороге в больницу каждые две минуты я испытывала странное тянущее ощущение в животе, но думала, что у меня ложные схватки. Когда оказалось, что мост Джорджа Вашингтона (на пути между Фортом Бельвуар, штат Вирджиния, и больницей, находившейся в округе Колумбия) развели, чтобы пропустить корабль, мой муж запаниковал. Я же вела себя так, как будто меня это вовсе не касается. Однако к тому времени, когда мы проехали через мост, добрались до больницы, я почувствовала себя нехорошо. Тянущие боли возобновлялись без всякой передышки, и меня начало мутить.

Медсестра, занятая приготовлением клизмы, с легким пренебрежением спросила: «Это ваш первый ребенок, не так ли?» — намекая, что я, как видно, маменькина дочка, если раздражаюсь уже сейчас. Ощущая некоторый дискомфорт, я осторожно побрела в родильную палату. Когда врач, направляясь за свежим халатом, прошел мимо меня, я ему сказала: «Послушайте, мне больно, глубокое дыхание не помогает». Сокрушенно покачав головой, он ответил: «Плохо, что у вас был такой длительный перерыв между окончанием курсов и родами» — и ушел переодеваться. Я лежала, вцепившись в руку мужа, и думала: «Если мне станет еще хуже и так будет продолжаться часами, я больше не буду удивляться, что некоторые женщины во время родов принимают лекарства!» У меня никогда раньше не было ребенка, и я решила все предоставить на усмотрение врачей и медсестер. Меня захлестывали воспоминания о посещении родильного отделения, что входило в программу курсов, и о том, как женщины кричали и звали на помощь.

В это время вернулся доктор в новом белом халате и, осмотрев меня, был поражен: «Боже мой, да у вас уже головка ребенка показалась!» Началась суматоха, доктор кричал, что надо срочно готовить родильную палату, и предлагал всем посмотреть на «женщину с курсов, которая здесь всего с десяти тридцати утра: у нее уже все раскрылось, а она ни о чем не подозревает!». Когда меня привезли в родильную палату, где собралась толпа любопытствующего медперсонала, я в первый момент оробела, как дебютантка на сцене. Меня предупредили, что надолго оставлять головку ребенка в таком положении нехорошо, поэтому я стала тужиться и в двенадцать тридцать легко родила. Оказалось, что для первых родов я побила рекорд — все закончилось за шесть с половиной часов. Вся анестезия ограничилась местной инъекцией зилокаина, когда мне разрезали промежность, а настоящую боль я почувствовала единственный раз — при наложении швов. Труднее всего оказалось перестать тужиться, когда ребенок уже начал выходить. Взяв на руки моего собственного прекрасного ребенка, я поняла, что в первую очередь должна прислушиваться к себе самой, к тому, что чувствует мое тело, к моим ощущениям. Самый замечательный специалист узнает о том, что со мной происходит, только осматривая меня снаружи. Я же знаю себя изнутри и поэтому вполне могу доверять себе.

Именно во время своей беременности, когда мне наскучила работа по дому, я всерьез начала учиться в колледже. До замужества я забавы ради прошла пару курсов по семейной экономике, но теперь стала заниматься по регулярной программе. Я была готова учиться. Выйдя первый раз замуж, я оставила ужасный дом, где провела свою юность, но моя жизнь превратилась в скучную рутину. Я думала, что смогу с радостью посвятить себя домашнему хозяйству, однако положение жены армейского офицера и наша квартира казарменного типа мне быстро наскучили. Я с жадностью ухватилась за возможность посещать курсы, рассчитанные на военнослужащих и членов их семей. Мой ум легко усваивал новые знания, и я отправилась в свое первое интеллектуальное путешествие.

На протяжении следующих нескольких лет я совмещала уход за ребенком и работу по хозяйству с усиленной учебой и безостановочными поисками. Я бывала попеременно то несчастной, то радостной, однако благодаря занятиям в колледже впервые обрела уверенность в себе. Я закончила колледж как лучшая ученица в классе, получив, кроме степени бакалавра, все возможные отличия — так велика была моя жажда знаний. Я могла в совершенстве запомнить почти весь материал — в той мере, в какой он был фактическим, статистически проверенным и доказанным. Мне хотелось впитать в себя и постигнуть все, но я не доверяла аморфному, поэтическому, фантастическому. Убедившись, что путь воображения опасен, я обратилась к науке. Только наука, в которой все проверяется четким экспериментальным путем, казалась мне надежным и привлекательным жизненным поприщем. Искусство, театр, литература хороши как развлечения, но им, как мне тогда представлялось, не хватает конкретности, обоснованности. Я понимаю, что представители других наук (математики, физики и т. д.), возможно, воспринимают клиническую психологию как «аморфную» и неточную дисциплину, — но для меня она являла собой воплощение разума, ясности и здравого смысла. Я увлеклась этой наукой и достигла в ней определенных успехов.

Собственно, потребность в контроле распространялась на все уровни моего бытия. Даже мое тело стало «жестким», скованным. Я старалась максимально избегать любых спортивных занятий и содрогалась от ужаса, когда в меня целились волейбольным мячом. Одним из проявлений этой телесной скованности были частые запоры. Я уже давно переживала внутренний конфликт, связанный с моими сексуальными ощущениями. Я по природе своей очень чувственна, и мне нравится, когда меня