Правосудие в современной России. Том 2 - Екатерина Владимировна Михайлова
Если в механизме умышленного преступления имеет место публичная демонстрация чего-либо, включая использование для этого средств массовой информации или информационно-телекоммуникационной сети, в том числе сети «Интернет», то с августа 2024 г. это признается в качестве обстоятельства, отягчающего наказание (п. «т» ч. 1 ст. 61 УК РФ).
В отечественном уголовном законодательстве не используется понятие «информационно-телекоммуникационные технологии», которое уже укоренилось в правоприменительной практике по отношению к деятельности по противодействию преступности. Для толкования этого термина в контексте рассматриваемого вопроса обратимся к Положению о ведомственных программах цифровой трансформации[446], согласно п. 2 которого «информационно-коммуникационные технологии» представляют собой совокупность технологических компонентов ИТ-активов, необходимых для реализации полномочий государственных органов и обеспечения их деятельности. В свою очередь в п. 3 Положения об учете ИТ-активов, используемых для осуществления деятельности по цифровой трансформации системы государственного (муниципального) управления[447], под «ИТ-активами» понимаются информационные технологии, информационные системы, компоненты информационно-телекоммуникационной инфраструктуры, информационно-телекоммуникационные сети, программные, программно-технические комплексы, отдельные программы для электронно-вычислительных машин и необходимое для цифровой трансформации оборудование.
Как следует из приведенных определений информационно-телекоммуникационные технологии — это совокупность технологических элементов, необходимых для работы с информацией. В этой связи обратимся к понятию «информационные технологии», которое определено в ст. 2 Федерального закона от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» как процессы, методы поиска, сбора, хранения, обработки, предоставления, распространения информации и способы осуществления таких процессов и методов.
Более емкое определение информационных технологий приведено в ГОСТе Р ИСО/МЭК 38500-2017 «Информационные технологии. Стратегическое управление ИТ в организации», где под ними обозначены ресурсы, используемые для получения, обработки, хранения и распространения информации.
Таким образом, для целей деятельности по противодействию преступности и правосудия под информационно-телекоммуникационными технологиями предлагаем понимать совокупность технологических компонентов, предназначенных для работы с информацией и представленных информационными технологиями и системами, информационно-телекоммуникационной инфраструктурой и сетями, средствами вычислительной техники и программным обеспечением для них.
Рассмотрим структуру киберпреступности, в которой наибольший удельный вес составляют мошенничества (в 2019 г. — от 41 %, в 2023 г. — до 53 %). Далее следуют кражи (в 2019 г. — 34 %, в 2023 г. — 18 %), незаконный оборот наркотиков (в 2019 г. — 8 %, в 2023 г. — 12 %) и неправомерный доступ к компьютерной информации (в 2019 г. — 0,8 %, 2023 г. — 5,4 %). Обращает на себя внимание тот факт, что в среднем 86 % мошенничеств не раскрываются. Остались нераскрытыми за последние пять лет также от 63 до 79 % краж, от 70 до 74 % случаев неправомерного доступа к компьютерной информации, 40–55 % деяний, связанных с незаконным оборотом наркотиков, 31–57 % случаев создания, использования и распространения вредоносных компьютерных программ. Более подробные сведения приведены в табл. 2 и 3. В целом в настоящее время для киберпреступлений характерен самый низкий уровень раскрываемости.
Таблица 2
Удельный вес отдельных видов преступлений в структуре киберпреступности
Таблица 3
Удельный вес нераскрытых преступлений по видам в структуре киберпреступности
Обозначенное соотношение удельного веса и раскрываемости различных видов киберпреступлений проявляется в судебной статистике, согласно которой 70 % лиц ежегодно осуждаются за незаконный оборот наркотиков с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, 12 % — за незаконную игорную деятельность, 5 % — за оборот порнографических материалов, 4 % — за экстремизм, 3 % — за оправдание и пропаганду терроризма, 2 % — за мошенничество.
Согласно официальным статистическим сведениям о состоянии преступности в России наиболее часто рассматриваемые преступления совершаются с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» (49 % деяний за последние шесть лет), средств мобильной связи (30 %), расчетных (пластиковых) карт (16 %), компьютерной техники (4 %), различных программных продуктов и фиктивных электронных платежей (1 %).
Как следует из отчета Европола «Оценка угрозы организованной преступности в Интернете» (IOCTA) за 2024 г. к наиболее распространенным киберпреступлениям, совершаемым на территории Европейского союза, относятся кибератаки, сексуальная эксплуатация детей, онлайн-мошенничество, торговля украденными персональными и корпоративными данными, легализация преступных доходов[448].
С целью выявления современных особенностей киберпреступлений нами проанализирована их эволюция за последние годы, криминологическая и криминалистические характеристики, нашедшие свое отражение в статистических сведениях МВД России, практике их расследования Следственного комитета Российской Федерации[449] и судебного рассмотрения соответствующих уголовных дел[450], отчетах Европола «Оценка угрозы организованной преступности в Интернете» (IOCTA) за период 2014–2024 гг., информации Центра рассмотрения жалоб о преступлениях в Интернете ФБР, многочисленных научных публикациях. К ключевым особенностям таких преступных деяний, имеющих существенное значение для осуществления правосудия по уголовным делам о них, можно отнести:
— высокий уровень латентности, не позволяющий их всеобъемлюще изучать и вырабатывать исчерпывающий комплекс мер противодействия им;
— транснациональный характер, являющийся серьезным препятствием для установления непосредственных исполнителей (всех соучастников) и осуществления их уголовного преследования;
— широкий спектр возможностей обеспечения анонимности преступников, препятствующих полному их раскрытию;
— высокая виктимность потерпевших, облегчающая достижение преступного результата и способствующая широкому распространению этого вида преступности;
— недостаточный уровень обеспечения информационной безопасности объектов, привлекательных для киберпреступников;
— высокая доля прикосновенности к ним не реализующих их объективную сторону лиц в форме опции «преступление как услуга» (англ. — crime-as-a-service), что позволяет их совершать непосредственным исполнителям без глубокого владения информационными технологиями;
— масштабирование наиболее эффективных способов их совершения как в рамках одного вида (например, использование технологии социальной инженерии в мошенничестве), так и в механизме различных видов (применение социальной инженерии для организации осуществления террористической и диверсионной деятельности, массовых беспорядков);
— возможность легализации преступных доходов с помощью криптовалюты.
Уделим отдельное внимание такому элементу киберпреступности, как «преступление как услуга». Сегодня в сети «Интернет» и, прежде всего, в его скрытом сегменте — так называемом теневом Интернете — получили широкое распространение услуги по предоставлению информации о наиболее эффективных способах совершения таких преступных деяний, осуществляется реализация вредоносного программного обеспечения и персональных данных физических лиц и корпоративных данных, составляющих коммерческую и другие виды тайны, осуществляется сбор информации о потенциальных жертвах и предоставляются сведения о наиболее виктимных из них для посягательства, тестируются созданные преступниками вредоносные компьютерные программы на предмет уязвимости перед антивирусным программным обеспечением, оказывается содействие в обеспечении анонимности и сокрытии следов преступной деятельности и т. д. В этой связи в ряде зарубежных правовых систем приняты нормы об уголовной ответственности за распространение, продажу или предложение к продаже оборудования, программного обеспечения и иных инструментов для совершения киберпреступлений и т. п.[451] Такие законодательные меры позволяют правоохранительным органам реализовывать дополнительное направление противодействия киберпреступности
