Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

в геббельсовском издании "Ангриф" "Письмо друзьям, перешедшим границу", где можно было прочесть такую фразу: "По сравнению со старыми рабочими партиями на-ционач-социалистская партия – цветущий весенний луг".3 Летом журнал Коминтерна признал, что в марте и апреле "рабочие массы потоками устремились к фашизму", что широко распространились "паникерские настроения", что первым впечатлением был "колоссальный триумф фашизма". Теперь же партия вновь мобилизовала свои силы и выяснилось, что хотя в национал-социалистские организации вступили большие массы рабочих, но "настоящими национал-социалистами, фанатиками-гитлеровцами" стала лишь их небольшая часть. Уже во многих местах вновь состоялись стачки, а в Хемнице отряд вооруженных рабочих даже возглавил колонну демонстрантов. Поэтому вновь окрепли надежды на скорое единение всего рабочего класса под знаменами Коммунистической партии, и у бесчисленных рабочих еще не угасло убеждение: "На смену Гитлеру должен прийти большевизм, и советская звезда будет победно сиять над разлагающимися развалинами диктатуры свастики"." В том же ключе звучали высказывания ведущих представителей Коминтерна, в которых с большим нажимом подчеркивалась правильность прежней политики партии и в особенности ее борьба против социал-фашизма; без колебаний отстаивалась максима, требующая от партии непосредственных и осязаемых активных действий. Однако скоро выяснилось, что все попытки коммунистов вновь собраться с силами и, используя листовки и пароли, доказать свою жизнеспособность, были быстро нейтрализованы Тайной Государственной Полицией (гестапо) и принесли партии лишь новые тяжелые потери. В противоположность тем социал-демократам, которые оказались наедине с переполнявшим их отчаянием, остальные в общем и целом лишь пытались поддерживать контакты друг с другом, ожидая лучших времен. Прошло немного времени, и из резиденции эмигрировавшего партийного руководства в Праге распространились "сообщения о Германии", в которых доказывалось, как тщательно многочисленные члены запрещенных партий отслеживали отношения, сформировавшиеся в Германии. Правда, они регистрировали не только голоса недовольства, раздававшиеся во всех слоях населения, – ведь трудовые битвы приносили скорее мнимые, чем действительные успехи, и жизнеобеспечение скорее ухудшалось, чем улучшалось, – но вместе с тем они были вынуждены снова и снова констатировать, что Гитлер гораздо более популярен, чем его партия и именно в кругах рабочего класса.

Итак, в течение нескольких месяцев Гитлеру удалось то, на что хотя бы в отдаленном приближении не был способен ни один буржуазный политик до него: он устранил с политической арены социал-демократическую и коммунистическую партию, а также профсоюзы и тем не менее его действия даже у рабочих вызывали настолько полное одобрение, что начало разлагаться Milieu' рабочего квартала и даже ячейки поддержки Коминтерна (Kieze) уже не были надежными убежищами для преследуемых коммунистов. Здесь, а также в поселениях Рурской области почти в каждом доме проживал по меньшей мере один убежденный или фанатичный национал-социалист, работавший "привратником" или "квартальным старостой", осуществлявший надзор, что в таком враждебном окружении не могла бы выполнить даже самая добросовестная полиция.

Тем самым, Германия превратилась в идеологическое государство, где один человек и одна партия – при энтузиазме и одобрении значительной части населения – держали в своих руках монолитную политическую власть. И тем не менее "Сообщения из Германии", используя добротную аргументацию, пытались обосновать утверждения о том, что в основе своей в Германии не произошло серьезных изменений, ибо подлинными властителями, как и прежде, оставались крупные промышленники, крупные землевладельцы в Восточной Германии и генералы рейхсвера, в то время как Гитлер якобы являлся лишь выразителем их воли. Уже в июле 1933 года Гитлер фактически провозгласил революцию завершенной, и если в НСНРП устремилось большое число членов запрещенных в марте партий, то именно поэтому все старое чиновничество и сохранило свои прежние места. В руководстве рейхсвера не произошло никаких сколько-нибудь достойных упоминания изменений. Организация промышленной верхушки лишь изменила свое название и поменяла некоторых функционеров. Католическая церковь, правда, после заключения конкордата отказалась от доктрины политического католицизма, однако укрепила свое правовое положение. В протестантской церкви происходили более серьезные изменения, однако протест против введения арийской пропаганды и против нацистских тенденций, деятельно проводимых организациями "немецких христиан", мог выражаться почти беспрепятственно. Правда, издание закона о наделении Гитлера чрезвычайными полномочиями от 23 марта можно было рассматривать как аналог Декрета о роспуске Конституционного Собрания в январе 1918 года, тем более что это наделение обеспечивалось непосредственными угрозами применения насилия, однако преследование коммунистов нельзя уравнивать с атакой на буржуазию. Хотя следует указать и на убийства в концентрационных лагерях и прежде всего на кровавую резню в Кёпенике, однако нигде не было замечено сравнимых массовых расстрелов, и уж, конечно же, можно привести лишь весьма отдаленные и слабые аналогии с национализацией предприятий, отчуждением землевладений, с выдворением жильцов из занимаемых квартир, закрытием счетов целых групп народонаселения, происходившими в России. Самим заметным мероприятиям стал бойкотирование еврейского бизнеса, начавшееся первого апреля, которое, однако, не нашло понимания в глазах населения и через три дня было прекращено. Поэтому часто по праву утверждают, что переход власти к национал-социалистам в своем дальнейшем протекании представлял собой политический переворот, но никак не социальную революцию. Или эта была такая революция, которая не произрастала из войны и не порождала войну гражданскую, не разрушала экономические и политические связи с остальным миром. Однако с этими оговорками речь все же следует вести о всеохватывающей и самой радикальной политической революции из тех, какие когда-либо случались в европейских государствах на протяжении девятнадцатого и двадцатого столетий.

То же самое можно утверждать и о внешней политике. После захвата власти Гитлером не были разорваны ни одни из многочисленных дипломатических отношений, которые связывали Германию с остальными мировыми государствами. Министру иностранных дел фон Нейрату и в голову не могла прийти идея "закрыть лавочку" (как это хотел осуществить Троцкий в свою бытность наркомом по иностранным делам). Серьезные опасения, которые высказывались в Париже и Лондоне, были в значительной своей части рассеяны, благодаря произнесенной семнадцатого мая Гитлером "Речи о мире", которая была одобрена также социал-демократами, а заключение "пакта четырех держав", чего так добивался Муссолини в июле 1933 года означало, что Германия поставила себя на один уровень с такими великими западноевропейскими государствами, как Англия, Франция и Италия. Однако, с другой стороны, в ноябре 1933 года Германия скандально покинула "Лигу Наций", но и это не повлекло за собой серьезных последствий для Европы, ибо до того времени лишь Япония (в марте 1933) явила собой подобный пример, но она фактически находилась в состоянии войны с Китаем за маньчжурские территории. Даже в отношении внешний политики национал-социалистская Германия в гораздо меньшей степени демонстрировала свою революционность, чем Советский Союз, который даже задним числом не подписал Версальский Договор. В 1918 году устами Ленина было заявлено, что Советский