Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

«Очень хорошо. Наверное, однако же, вы не прогоните меня отсюда, не вознаградив меня за значительное возвышение ценности, которое мною придано этому пространству. Из дикой пустоши я его превратил в плодоносное поле. Вы не оставите меня без всякого обеспечения, не лишите меня плодов многолетних моих усилий для приведения этой местности в ее настоящее состояние».

«Совершенно справедливо. Вы имеете полное право требовать вознаграждения от собственника за все поправки и новые сооружения, которые вы сделали в доме. Точно так же и общество не может овладеть этим поземельным участком, не уплатив вам за все, что вы сделали для него. Излишек ценности, приданный ему вашим трудом, по справедливости принадлежит вам. Хотя вы и без дозволения занялись улучшением того, что принадлежит обществу, но не подлежит никакому сомнению, что общество надлежащим образом удовлетворит вашему требованию. Но соглашаться с этим – вовсе не значит признавать ваше право на самую землю. Может быть, справедливо, что вы имеете право на вознаграждение за улучшение, сделанное вашими руками на этом клочке земли, и в то же самое время может быть не менее справедливо, что никакая крепость, никакая формальность, никакое действие и никакая церемония не могут обратить этот клочок в вашу частную собственность».

§ 5. На первый взгляд может показаться возможным обратить землю в частную собственность отдельных лиц посредством известного рода справедливого ее распределения. «Как, – могут спросить нас, – неужели люди не могут согласиться между собой относительно справедливого раздела? Если они все сонаследники, то отчего же наследственная земля не может быть справедливо разделена, и отчего же после этого каждый не может быть полным господином своей доли?»

На этот вопрос можно прежде всего ответить, что такое разделение воспрещает себя путем невозможности определить для каждого ценность его доли участия в поземельном владении. Если обратить внимание на различие в производительности земли, на различные степени ее доступности для человека, на различные преимущества климата, близости к центрам цивилизации и тому подобные обстоятельства, то окажется, что распределение земли из области простого размежевания перейдет прямо в область невозможного.

Оставляя это в стороне, перейдем к исследованию, кто должен принадлежать к имеющим право на участок. Будут ли такими счастливыми избранниками одни взрослые мужчины – те, которые до наступления известного дня достигли двадцати одного года? Если так, то что же делать с теми, которые достигнут этого возраста на следующий день? Или следует дать долю каждому мужчине, каждой женщине и каждому ребенку? Если так, то что же будет с теми, которые родятся в том же году? Какова будет судьба тех, у которых отцы продадут свою землю и растратят полученное? Эти бездольные составят класс, которого судьба была уже описана; они на земле не найдут угла, где бы имели право успокоить свои кости; они будут жить только с дозволения своих ближних; они на деле будут рабами. Существование подобного класса людей вполне несогласно с законом равной свободы.

Мы до тех пор должны будем признавать, что разделение земли недозволительно, пока мы не найдем действительного авторитета, который бы уполномочил нас сделать такое распределение; пока нельзя будет доказать, что Бог дал одному поколению привилегию одного рода, а следующему поколению – права другого рода; пока мы не подтвердим убедительными доводами, что люди, рожденные после известного дня, осуждены на рабство.

§ 6. Вероятно, найдутся люди, которым будет казаться, что затруднения, неизбежно связанные с личным землевладением, происходят от учения, которое может быть применимо только в известных рациональных пределах и которое вместо этого развито до самых последних крайностей. У некоторых людей это любимый прием для суждения. Есть люди, которые ненавидят все, что называется строгим выводом, и к ним-то принадлежат только что упомянутые субъекты. По мнению этих людей, истина никогда не находится в которой-либо из крайностей, а всегда на полдороге между крайностями. Они постоянно пытаются согласить между собой «да» и «нет». «Если», «но», «исключая» – вот самые утешительные для них слова. Они питают такую великую веру в благоразумную середину, что им трудно поверить учению, которое изображает какое-либо начало во всю его естественную величину. Если бы вам пришлось узнавать от них, как вертится земля вокруг своей оси, от востока к западу или от запада к востоку, вам бы всего скорее можно было ожидать ответа «немного в обе стороны» или «она не двигается вполне ни в ту, ни в другую сторону». Сомнительно, чтобы они согласились с аксиомой, что целое более своей части, не сделав какого-либо исключения. У них страсть к компромиссам. Чтобы угодить их вкусу, истина всегда должна быть приправлена небольшим количеством лжи. Для них недоступно понимание чистого, определенного, полного и неограниченного закона. При обсуждениях предметов, подобных настоящему, они постоянно просят об ограничениях, им постоянно хочется обрезать, изменить, смягчить, и они вечно протестуют против учений, доведенных до их крайних выводов.

Не следует забывать, что нравственные истины так же точны и так же безусловны, как и истины естественных наук, и что в настоящем случае, по отношению к землевладению, решение нравственности должно быть определенно – либо да, либо нет. Одно из двух: или люди имеют право обращать землю в частную собственность, или нет. Середина немыслима. Мы должны избрать одно из двух положений. Тут невозможно полумнение. По природе вещей нужно идти либо одним, либо другим путем.

Если люди не имеют такого права, то мы разом освобождаемся от всего, что относится к этому праву. Если они имеют такое право, то право это, безусловно, священно и ни под каким предлогом не должно быть нарушаемо. Если они имеют такое право, то Лидс вполне прав, не допуская путешественников до Бен-Макду; герцог Атольский, огородивший Глентильг, также прав; герцог Беклей поступил справедливо, отказав в месте Свободной церкви; герцог Сотерланд справедливо изгнал горцев, чтобы очистить место для парка[31]. Если люди имеют такое право, то единственный владелец какой-нибудь земли вроде Джерси или Гернси[32] может предъявлять жителям такие требования, какие ему придут в голову: он может объявить им, что они не должны жить на его земле, если не будут исповедовать известную веру, если не будут говорить известным языком, если не будут носить известного рода платье и если не будут сообразоваться со всеми другими условиями, которые ему вздумается предписать. Если они имеют такое право, то учение крайних тори[33] должно быть признано истинным: землевладельцы должны быть одни законными правителями страны, народ может жить