Наш ложный друг Америка. За союз с Россией - Марк Руссе
Более тесное сотрудничество позволяет решать немногочисленные проблемы, вместо того чтобы втягивать двадцать семь человек в бесконечные, часто бесполезные дискуссии. Так было в случае с документами о разводах граждан двух стран или европейскими патентами. Мы должны отказаться от пораженческого возражения на это, заключающегося в том, что слишком большим количеством расширенных форм сотрудничества трудно управлять, сохраняя общие институты. Ничто не должно мешать небольшому числу стран встретиться в определенном месте в заранее оговоренную дату, чтобы прагматично решить проблему или рассмотреть планы на будущее.
Напротив, страны, в настоящее время в ЕС ликвидируемые, должны, тем не менее, морально, в военном и экономическом плане перевооружиться, перестать раскаиваться, взять на себя ответственность за свою историю, чтобы лучше способствовать общим европейским планам на будущее, необходимым для построения подлинно великой европейской державы. В этих условиях национализм уже не означает войну, а осознание каждой страной совсем другого, того, что речь идет, скорее, о сотрудничестве с другими европейскими странами, чтобы иметь возможность жить, выживать, процветать в мире XXI века, несмотря на малочисленность европейских наций перед лицом континентальных держав.
Если европейские народы останутся разобщенными в XXI веке, то их ждет судьба греческих полисов перед лицом Римской империи, зажатых в тиски между чувством близкой смерти. «Европа будет стоять на краю могилы», по словам Ницше, – и желанием выжить: «Франция – моя родина. Европа – это мое будущее», – сказал Франсуа Миттеран.
Глава 13
Германия, слуга Америки: Берлин должен полностью изменить свою миграционную, внешнюю и оборонную политику
«Мы говорим о франко-немецком тандеме, но на другой стороне Рейна запреты не были опубликованы».
Бернар Карайон, депутат от Демократической партии
С момента подписания Елисейского договора 22 января 1963 г. Европа как великая держава на данный момент остается французской фантазией, а так называемый франко-германский «тандем» – забавной парой. Германия, прислужница Америки, с момента своего воссоединения и подписания Маастрихтского договора (1992) совсем запуталась: она стремится утвердиться в качестве главной опоры НАТО в Европе и в качестве хозяйки ЕС благодаря своей экономической мощи; но последняя вряд ли будет устойчивой, не в последнюю очередь из-за демографических проблем, поскольку по своей сути опирается на глобалистскую свободную торговлю во все более автаркичном мире. Ее нынешняя задача состоит в том, чтобы, отказавшись, в отличие от Франции, от ядерной энергетики, еще и заменить дешевый российский газ и спасти свою промышленность, поэтому, вероятно, в ближайшие годы во внешней политике Берлина произойдут большие перемены, в том числе и по внутриполитическим причинам. Германия, дружественная страна, которая сегодня подчиняется Америке, действительно желает добра Франции и Европе?
Елисейский договор (1963) и его преамбула: американский червь уже был в плодах
Краткий и скромный, Елисейский договор, подписанный 22 января 1963 г., ценен скорее своими амбициями, чем своим содержанием. Он основал франко-германское Управление по делам молодежи (OFAJ). Он также заложил основу для сотрудничества между двумя правительствами, которые «будут консультироваться друг с другом перед принятием любого решения по всем важным вопросам внешней политики и, в первую очередь, по вопросам, представляющим взаимный интерес». Он также говорил о сближении позиций в области обороны в разгар холодной войны.
Но червь уже был в этом плоде, потому что канцлеру Аденауэру США уже была навязана преамбула к нему перед ратификацией договора бундестагом 15 июня 1963 г. В этой преамбуле утверждалась «необходимость тесного партнерства между Европой и Соединенными Штатами Америки, совместной обороны в рамках Североатлантического альянса и интеграции вооруженных сил государств-членов пакта, объединение Европы по пути, намеченному созданием Европейских сообществ путем принятия в них Великобритании, снижения таможенных барьеров в рамках ГАТТ».
В том же духе во время совместного парада французской и немецкой дивизий в Мурмелоне, во время визита канцлера Аденауэра во Францию 2–8 июля 1962 г., Америка имела наглость оказать давление на министра обороны Германии Франца Йозефа Штрауса, с тем чтобы тот отказался от участия в параде, если он не будет проходить только под флагом НАТО, попытка, которая провалилась из-за очень резкой реакции генерала де Голля[131].
Кульминацией стало то, что предатель Жан Монне 17 октября 1967 г. добился принятия бундестагом резолюции, осуждающей политику генерала де Голля, автором которой был он сам. Канцлер Германии Курт-Георг Кизингер, бывший сотрудник Геббельса по пропаганде в Третьем рейхе, которому американцы многое прощали, даже покинул свое кресло, чтобы пойти поздравить Жана Монне с трибуны бундестага, в то время как все присутствующие депутаты аплодировали ему стоя[132].
Именно в результате этой неудачи де Голль фактически отказался от франко-германского тандема, чтобы начать большую мировую политику (Китай, СССР, Мексика, Бразилия, Камбоджа, Квебек), за которую с ним боролись Соединенные Штаты. Все преемники генерала пытались сохранить фикцию франко-германской политической оси, но речь шла теперь только о разовом сотрудничестве по определенным экономическим или военным проектам, а не о прочном союзе между Францией и Германией, который мог бы послужить основой для новой организации европейского континента, чего хотел де Голль, чтобы противостоять американскому империализму. Достоинства этого договора, однако, заключались в том, что он положил начало пусть не всегда легкому сотрудничеству, часто очень разочаровывающему для Франции, но, прежде всего, в эффективном франко-германском примирении между двумя народами.
Важным успехом этого договора стало создание в январе 1967 г. Института Лауэ-Ланжевена в Гренобле. Этот институт с годами стал символом европейских успехов, создав реактор с самым мощным источником нейтронов в мире[133].
Конец французской мечты и франко-немецкого тандема
Нынешняя Германия не имеет ничего, кроме мощи и американского империализма; она стремится только к одному: уйти от истории, потому что история обошлась ей слишком дорого. Кроме того, у Германии нет никакого желания помогать Франции восстановить свое положение. Единственная навязчивая идея Германии – это ее промышленность и положительное сальдо торгового баланса. Обоснованное и реалистичное стремление Франции к автономной Европе, независимой от Соединенных Штатов, не разделяется Германией, о чем свидетельствует, в частности, ее самоубийственный выбор в отношении закупок американской военной техники.
Германия желает федералистского ЕС, применяющего правило относительного большинства, чтобы обеспечить себе контроль над рынком ЕС, стать фактическим лидером ЕС и навязать свою экономическую гегемонию, она соглашается говорить
