Путь киновари - Юлиус Эвола
Этой книгой цикл закрывается — в том смысле, что я некоторым образом вернулся на исходные позиции, к которым в ранней юности меня толкнул глубинный импульс, пусть даже не всегда осознаваемый, ведя меня к радикальному отрицанию мира и его ценностей вплоть до нулевой точки, свойственной дадаизму в том виде, в котором в то время я его интерпретировал и проживал. Я уже сказал, что эта попытка бесформенного освобождения поставила меня на грань катастрофы. Последующие десятилетия были временем возобновления контроля, консолидации и постепенного обретения твердых принципов как в области общего мировоззрения, так и в области поведения. Далее я попытался при помощи своих трудов (текстов второго периода, после философско-спекулятивного перерыва) осознать те источники, которые могли бы наделить этой твердостью. Я также попытался, следуя второй из своих склонностей (кшатрийской), проявить принципы восстания против современного мира в области действия и политики. Но последние события ясно продемонстрировали абсолютную тщетность всякой инициативы этого рода, всякого конструктивного усилия, и необратимый характер разложения, свойственного концу цикла, вновь поставил передо мной проблему, аналогичную кризису, пережитому после первой мировой войны. Моя глубинная ориентация осталась прежней, но в этот раз со мной был опыт, приобретенный в различных областях, что позволило решить эту проблему в положительном ключе. Главное осталось со мной: ничто не было отброшено или утеряно. Главное — это не столько опыт, теория и ориентиры сами по себе, сколько то, что из них можно извлечь, внутреннее развитие того, кто их воспринял и понял. В этом отношении при помощи моей последней книги я намеревался сохранить контакт с теми, кто следил за моими работами, а эти заметки должны указать путь и предотвратить возможные недоразумения, заставив читателя понять сложное развитие моей деятельности согласно ее главному направлению. Возможно, если не сейчас, то в будущем смогут понять ее символический, а не банально личный смысл.
Следовательно, я думаю, что в пределах своих возможностей я сделал «то, что должно быть сделано» — повторяя формулу, встречающуюся в текстах одной из близких мне традиций. Я с легкостью признаю, что это выражение касается прежде всего субъективного факта, то есть моего неоднократного ощущения выполнения взятой на себя задачи; однако эти задачи только частично соответствовали тому, что в других ситуациях — в цивилизациях иного типа — можно было бы выполнить более адекватно и что трудно было бы сделать «писателю»: хотя я никоим образом не отождествляю себя с этой деятельностью и всегда рассматривал ее только в качестве средства для достижения цели. При этом в данной ситуации озабоченность «успехом» не имела для меня особой ценности с личной точки зрения. Мой интерес, если о нем можно говорить, относился и относится к объективному порядку — если бы я смог увеличить свои возможности, моя работа была бы более эффективна в плане достижения целей.
Однако в данный момент это ощущение потеряло большую часть своей силы, учитывая то время, которое мне осталось: но мой возраст не играет здесь никакой роли. Энергия, которой сегодня и, возможно, еще достаточно долгий период я буду располагать, никоим образом не уступила бы энергии, которой я обладал два или три десятилетия тому назад — лишь бы присутствовали ситуации, в которых я был бы востребован: я всегда считал возможным брать на себя обязательства в полной и абсолютной мере. Но речь не об этом. Я не говорю только о внешней области: мы видим, как ежедневно сбываются прогнозы, данные западной истории общей традиционной интерпретацией. Если бы эта точка зрения не наделяла спинозовской невозмутимостью, сегодня нельзя было бы не испытывать бурных чувств, наблюдая, как Запад с тупостью жвачного животного готовит собственный упадок. И если игнорировать строгое сочетание действий и реакций, то можно было бы думать, что сбывается поговорка «бог лишает зрения того, кого желает покарать». В частности, общий вид нынешней Италии мог бы вызвать у стороннего наблюдателя только боль и отвращение. Но, оставляя политико-социальную область, в главном лагере моей деятельности сегодня ничто не побуждает к новой инициативе. Естественно, я говорю не об официальной культуре. В Италии сегодня она больше чем когда-либо находится под знаком того, что, если повторить уже использованное выражение, можно назвать «умной глупостью» — и это еще в лучшем случае. Обычно же она выражает мысли более или менее политизированной интеллигенции, придерживающейся господствующей демократической или левой идеологии, имеющих группы приверженцев в больших издательствах и в главных журналах. Мои книги, возможно, имели больший резонанс за рубежом, и я уже говорил, какие именно мои работы были переведены на иностранные языки. В Италии существует моя личная аудитория, достаточно внимательная и преданная, учитывая то, что, за исключением самых поздних, все мои книги или были распроданы, или вышли во втором издании. Но это аудиторию я бы назвал таинственной. Кроме новых поколений, привлеченных прежде всего теоретической основой, предлагаемой традиционными доктринами для ориентации правой мысли, почти не существует квалифицированных людей, которые на основе отстаиваемых или распространяемых мною идей смогли бы серьезно, методично и продуманно работать в этой области — вплоть до того, что породили бы еще одно особое течение, как отчасти произошло во Франции в результате деятельности Рене Генона (несмотря на широкий диапазон «геноновской схоластики» и опасность удаления от идей учителя, не всегда безукоризненных). О Германии, которая во многих отношениях когда-то имела плодородную почву, нет смысла говорить: за военным крахом в этом государстве последовал крах внутренний, интеллектуальный и духовный, а также почти невротическая нетерпимость ко всякому высшему интересу или идее. Некоторые исключения не мешают тому, что повсюду «пустыня растет»[29].
Время от времени я получаю благодарности от людей из различных государств. В Италии же — если выйти за пределы публицистической и политической сферы — я знаю о нескольких попытках создать группы, вдохновлявшиеся моими идеями. Однако, насколько мне известно, ни одна из этих попыток не является достаточно значимой. Но я должен сказать, что я поддерживаю только самые важные для меня контакты, и, учитывая мою частичную физическую неподвижность, возможность получения непосредственной информации является ограниченной. С другой стороны, я стал свидетелем того, как личности, которым, как я думал, благодаря их знакомству с высшим знанием был привит иммунитет к
