Американское искусство, Советский Союз и каноны холодной войны - Кирилл Александрович Чунихин

при положительном отношении к его творчеству в целом. Советские критики заявляли, что, поскольку Кент живет в буржуазном обществе, где искусство находится в упадке, он неизбежно подвержен декадентскому художественному влиянию[264]. Таким образом, Кента представляли как художника, создававшего символистские картины не намеренно, а в силу внешних обстоятельств. При этом неизменно подчеркивалось, что Кент борется с «декадентским» влиянием, а тот факт, что большинство его работ выполнены в реалистической манере, доказывал, что он все-таки «прогрессивный» художник.

Если обратить внимание на репродукции, которые чаще всего использовались для публикаций о художнике, то можно глубже понять, какой именно образ Кента продвигался в Советском Союзе. Первые статьи о выставке Кента 1957 года сопровождались репродукцией его картины «Гренландцы» (The Greenlanders, ок. 1935–1940)[265]. Эта же картина, изображающая троих мужчин, которые тащат что-то на веревке вверх по склону, украсила обложку советского каталога выставки Кента 1958 года в Эрмитаже (ил. 4.1, с. 167). Критики подчеркивали, что «Гренландцы» олицетворяют «мужественную борьбу с суровой природой» и что картина воспевает «людей труда»[266]. Подобная акцентировка позволяла представить Кента советской публике как художника, сосредоточенного на теме труда. Учитывая тот факт, что эстетизация труда являлась одной из задач официального советского искусства, подобная стратегия представляется оправданной[267]. Кроме того, советский зритель был знаком с тематикой труда в живописи по опыту взаимодействия с соцреализмом, благодаря чему близость Кента к стандартам официального советского искусства становилась еще более очевидной.

Другая крайне вероятная причина выбора именно этой картины для иллюстрирования творчества Кента обуславливалась ее композицией. Очевидно сходство «Гренландцев» с хрестоматийным для советского зрителя полотном – «Бурлаками на Волге» (1870–1873) Ильи Репина. Эта возможная параллель между важнейшим для советской культуры художником XIX века и современным американским реалистом не могла не способствовать положительной рецепции со стороны советских зрителей.

Наконец, частое иллюстрирование текстов о Кенте именно «Гренландцами» было обусловлено и тем, что эта работа позволяла передать характер кентовского стиля в целом. Так, искусствовед Евгений Левитин полагал, что эта картина воплотила в себе черты, которые в Советском Союзе считали типичными для творчества художника: пафос труда в сочетании с гуманизмом, романтизация сурового климата и эстетизация северного пейзажа:

Через все творчество Кента проходит постоянный, любимый им герой – человек действующий и борющийся. Может, художника потому так и привлекает суровая природа крайнего Севера – Гренландии или крайнего Юга – Огненной Земли, что созидательная роль человеческого труда выступает здесь особенно полно и величественно[268].

Политическая графика Кента также активно использовалась для иллюстрирования публикаций о художнике. Например, в советских газетах часто перепечатывали гравюру Кента «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», которую можно воспринимать как перевод на визуальный язык важнейшего советского лозунга (ил. 4.4, с. 172). Примечательно, что это изображение наряду со многими другими работами Кента – от живописи до книжных иллюстраций – воспроизводилось и на открытках. Тиражирование политической графики Кента укрепляло его репутацию социалиста и способствовало еще более широкому распространению его творчества в СССР. Другой яркий пример того, как в СССР массово репродуцировалось его искусство, – это открытка с рисунком Кента «И в шлемах солдат голуби мира совьют свои гнезда» (ил. 4.7). Она была выпущена тиражом 20 000 экземпляров и содействовала его репутации борца за мир.

Ил. 4.7. Рокуэлл Кент. И в шлемах солдат голуби мира совьют свои гнезда (открытка). М.: Изогиз, 1960

При столь активной популяризации творчества Кента неожиданным оказывается тот факт, что собственно искусство художника в советской прессе никогда не подвергалось подробному стилистическому или формальному анализу. Обычно вместо серьезного аналитического исследования давалось лишь краткое описание:

Произведения Кента привлекают тщательностью отработанных деталей, любовным отношением автора к предмету изображения, и вместе с тем их отличает романтическая приподнятость, с которой художник рассказывает зрителю о виденном[269].

Вместо того чтобы говорить о художественной манере Кента, авторы статей были склонны рассуждать о его биографии. Более того, размышления о приверженности Кента социалистической идеологии, о его миротворческой позиции и путешествиях зачастую полностью заслоняли собой разговор о самих картинах. Советских критиков волновала не столько проблема изучения и оценки искусства Кента, сколько его многогранная личность. В результате создавался образ Кента – разностороннего, универсально одаренного, убежденного социалиста, которому удалось выжить при маккартизме в США. Художник в советских публикациях представал человеком, который добрался до самой южной точки Южной Америки и провел полгода в снегах Гренландии. Коротко говоря, он был жаждущим приключений странником:

Замечательный живописец и график, прекрасный писатель, неутомимый и смелый путешественник, выдающийся борец за мир – Рокуэлл Кент принадлежит к числу тех универсально одаренных, полных бурной творческой энергии людей, которыми двадцатый век богат, быть может, не меньше, чем эпоха Возрождения[270].

Эта цитата прекрасно иллюстрирует отношение к Кенту в Советском Союзе по двум причинам. Во-первых, она показывает, насколько сильно его уважали. Сравнение с человеком эпохи Возрождения свидетельствует о высочайшем статусе Кента в советской культуре, в каком-то смысле поклонявшейся титанической натуре эпохи Ренессанса[271]. Во-вторых, приведенная цитата говорит о том, что в Советском Союзе Кент был не просто художник, а скорее герой романтического типа. Как писал, в частности, советский критик Чугунов, о «качествах Кента так много говорили, что рассказы о нем превратились в легенду»[272]. Кент и в самом деле в конечном счете превратился в яркий социальный миф[273].

Миф о Рокуэлле Кенте

Конец 1950-х – конец 1960-х годов стал периодом, когда в Советском Союзе был сконструирован особый образ Рокуэлла Кента. Его возникновению активно способствовала советская пресса, тщательно освещавшая биографию художника, его творческий путь и политическую позицию. Книги Кента, включая автобиографию «Это я, господи!», были изданы тиражами в сотни тысяч экземпляров, что усиливало его присутствие в советской культуре. Кент регулярно появлялся и в советской кинохронике[274]. Одной из кульминаций конструирования образа Кента стал документальный фильм «Дар американского художника», где освещался его визит в СССР – его прогулки вокруг Кремля, беседы с высокопоставленными чиновниками, встречи с советскими людьми[275]. Примечательный эпизод фильма запечатлел, как знаменитый скульптор Евгений Вучетич лепит бюст Кента (ил. 4.8). Главный советский скульптор, работающий над копией с живого американского художника в годы холодной войны, – это факт, свидетельствующий о необыкновенном уважении, оказанном Кенту. На высочайшем государственном уровне советское правительство тоже всячески поощряло Кента за достижения в искусстве и общественной деятельности. Так, в знак высокой оценки его таланта живописца в 1962 году Кента избрали