Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция - Виктор Михайлович Холодковский

Социал-демократ Фридлендер де Роберт Брейер, ставший впоследствии, при правительстве Шейдемана, руководителем министерства печати, хоть откровенно признал экспансионистские цели Германии. 21 марта 1918 г. он писал под псевдонимом «Германикус» в «Вельтбюне»: «Через завесу «права на самоопределение народов» мы можем ясно видеть, как удовлетворяется стремление Германии к расширению на Востоке. Зачем фразы? Происходит необходимое. Финляндия, Аландские острова, Рига, приславшая герцогскую корону на сохранение в Берлин, и зависимые от Германии Лифляндия, Эстляндия и Литва, до самой Одессы: положение ясно...».

Лидеры независимых при обсуждении договоров с белой Финляндией и вопроса об интервенции занимали более левую позицию, чем шейдемановцы, и прямо выступали против интервенции, но кончали обычно ложкой дегтя.

Так, Ледебур, выступая в рейхстаге 19 марта, сказал, что именно революционное правительство Финляндии является законным, потому что правительство Керенского противозаконным актом распустило сейм, где большинство составляли социалисты, незаконно объявило выборы в новый сейм, а буржуазное большинство этого незаконно избранного сейма образовало правительство. «Если, таким образом, исходить из права, как это делаете вы, — сказал Ледебур, обращаясь к буржуазным депутатам рейхстага, — то именно красное правительство является законным. Вы вмешались во внутренние дела Финляндии, оказав поддержку незаконному белому правительству против законного красного... Интервенция (имеется в виду высадка на Аландах. — В. X.) была предпринята потому, что германское правительство чувствовало потребность выступить против социалистического правительства. Это является выступлением реакции против социализма, за капитализм. Осуществляя свою интервенцию в Финляндии, германское правительство действует как неприкрытый орган капитализма в классовой борьбе против социализма. Как могут социалисты оказывать В какой-либо форме поддержку такому правительству — мне, право, совершенно непонятно».

Другой лидер независимых социалистов, Гаазе, выступая в рейхстаге 22 марта, тоже оказал немало правильных слов. «Мирный договор с Финляндией, — сказал он, — это чисто притворный маневр, так как заключение договора с государством, с которым не находятся в состоянии войны, противоречит всякой логике. Кроме того, договор заключен с людьми, не представляющими никакого правительства, ибо правительство может опираться только на фактическую силу, а люди, которые заключают здесь договор, не имеют за собой органов власти, обладающих действительной властью. Власть в Финляндии фактически имеют социалисты, которые составляют большинство народа. Игнорируя этот факт, оказывают помощь одной части населения в Финляндии против другой и тем самым нарушают принцип невмешательства во внутренние дела». «Весь мирный договор является лишь предлогом для Интервенции в Финляндии. Злоупотреблением самого худшего рода является то, что солдаты, которых здесь набрали, чтобы вести Войну против враждебных держав, используются теперь В стране, которая не ведет с нами никакой войны, используются против партии, которая никогда не замышляла против нас враждебных действий, против партии, которая первой провозгласила самостоятельность, против профсоюзов и социал-демократов Финляндии, чтобы растоптать их». «Есть еще время воздержаться от этого. Если же мы станем на сторону белой гвардии и поможет ей одержать победу, то в Финляндии большинство населения надолго проникнется ненавистью к Германии».

Положительной стороной этих выступлений было раскрытие классового характера событий в Финляндии и возражение против интервенции, как ни далек от марксизма такой довод, как ссылка на нецелесообразность отправки туда войск, предназначенных для действий против воюющих с Германией стран. Но и лидера независимых социалистов отличало то же «достоинство», что и щедринского либерала: «Никогда и ничего он не требовал, наступи на горло, а всегда только по возможности», а «ежели нельзя по возможности, так хоть что-нибудь». По поводу контакта германских военных властей на Аландских островах с тремя представителями социал-демократической партии Финляндии Гаазе сказал: «Мы можем лишь настоятельно просить, чтобы эти переговоры велись честно, а не в таком духе, чтобы подавлять большую партию, обладающую в настоящее время властью, в угоду классам, имеющим привилегии». Этому сладенькому пожеланию была грош цена. Как будто германские империя-листы могли действовать не в интересах привилегированных классов!

Закончил же Гаазе, как щедринский либерал, — «применительно к подлости». Красные войска подчинены теперь строгой дисциплине, сказал Гаазе; «последние недели вы уже не читаете в газетах о зверствах в Финляндии». Выходило, будто зверства в Финляндии совершали именно красные, и только они: стоило им укрепить дисциплину — и зверства прекратились! И это говорилось, несмотря на то, что зверства в Финляндии совершали белые (пока помогать им не прибыли и немцы).

Во время обсуждения финляндского вопроса в Берлине находились Свинхувуд и сенатор Я. Кастрен. Они опасались, что социал-демократы и особенно независимые социалисты создадут большие трудности в вопросе об интервенции. Но все оказалось проще. По словам биографа Свинхувуда Ряйккёнена, Давид и Гаазе были против акции в Финляндии, но Свинхувуд без особого труда преодолел их сопротивление, скорее демонстративное, чем энергичное, обрисовав перед правительством и комитетом рейхстага ситуацию в Финляндии с белофинской точки зрения. От имени Финляндии Свинхувуд взял обязательство целиком возместить издержки интервенции. Операция, которую Германия проводила в собственных интересах, не должна была стоить ей ни пфеннига.

Фракция независимых социалистов все же внесла в комитете рейхстага проект предложения против вмешательства во внутренние дела Финляндии, против отправки туда войск или поставок оружия. Этот проект был, разумеется, отвергнут, и независимые не стали вносить его на обсуждение всего рейхстага, что позволило бы привлечь внимание публики к этому вопросу. Большевики не пренебрегли бы подобной возможностью использовать трибуну парламента. Но тут и не думали о действительно серьезной практической борьбе против разбойничьей интервенции. На общем заседании рейхстага, где были фракции двух «рабочих» партий, даже не фигурировало предложение против интервенции в Финляндии. Дальше некоторых «недовольных» высказываний дело не пошло. Договоры с белой Финляндией были приняты при нескольких воздержавшихся, но без замечаний. Впоследствии буржуазные деятели Финляндии тепло отзывались о германских социал-демократах. Так, депутат Кокко заявил в сейме 29 апреля 1919 г.: «Немецкие социалисты... не делали запросов в парламенте, не мешали тому, чтобы немцы помогли финнам против красной опасности...» Убийственная похвала!

Вряд ли будет преувеличением сказать, что правая социал- демократическая пресса оказывала германским империалистам еще большую услугу, чем их собственная. Именно социал-демократическая пресса воздействовала на рабочих. Эти газеты действовали не так грубо, как буржуазные. Они, например, говоря об Октябрьской революции или о революции в Финляндии, не выступали против пролетарской революции вообще — такую газету рабочий не стал бы читать. Социал-демократические газеты делали вид, что они признают законность пролетарской революции, да только-де и Октябрьская, и финляндская революция совсем не то. Даже теоретический журнал социал-демократов «Нейе цейт» утверждал, что строй