Золотой Оклад или Живые Души. Книга чудес - Пётр Георгиевич Паламарчук
ЧУДО 14. У казанского скорняка Дмитрия Тоскучего жену тоже звали Домной. И у нее скорчились руки-ноги; в ту же болезнь впала ее дочь Неонила. Когда они пролежали пластом целый месяц, скорняк отвез супругу в монастырь Пречистой, и она принялась молиться с такою силой, что плакали даже стоявшие рядом незнакомые люди. Сам же Дмитрий поехал, чтобы привезти отроковицу; но неожиданно обрел ее дома совершенно исцелившейся. Он кинулся в святую обитель рассказать об исцелении жене, но и ее нашел оздоровевшей во время обедни. Как диавол в одночасье связал их, так и Богородица разрешила вместе от уз. Окружающие полюбопытствовали у Домны, почему это произошло. Она призналась в ответ, что была на обеде у соседа и по дороге обратно набрела на небольшой платок, завязанный узелком. Принеся его к себе, она нашла внутри серебряную монету и два ореха; один съела сама, другой дала дочке — вот от какого заговора и началась их хворь.
ЧУДО 15. Ярославец Афанасий Ерофеев был приведен в воскресный день в казанский собор Благовещения. Влекли его туда со многими усилиями несколько человек, ибо он чрезвычайно сильно бесновался, не обращая внимания на уговоры. Тогда же принесли сюда и чудотворную икону. Страдальца поставили перед ликом Богоматери, а по окончании молебна сам отец Гермоген окропил его освященной водою. Тут он несколько очухался и произнес: «Пречистая!» Когда его приложили к образам, он постепенно вновь принялся говорить. После окончания службы Казанскую понесли обратно в монастырь, а Гермоген повелел тому Афанасию возвратиться в собор на обедню. При чтении Евангелия он наконец совершенно исцелел. Тогда его спросили: как случилось это заболевание? Он рассказал: «Ночью ко мне явились бессчетные толпы бесов и начали мучить, то подымая высоко кверху, то кидая в пропасть, притом употребляя и прочие истязания; все это длилось две недели». Теперь же по милости Присновладычицы он отошел в свое жилище, восславляя Божию Матерь.
ЧУДО 16. Вместе с будущим Патриархом-мучеником жил в одной келье инок Арсений Высокий, впоследствии ставший архимандритом Спасопреображенского монастыря. Ему случилось повредить ногу: одни называли эту хворь «камчуг» (подагра), другие иначе — но как бы то ни было даже на второй здоровой ноге он едва только мог передвигаться, не покидая жилища, кроме крайней необходимости.
Тут как раз поступило повеление от Государя Феодора Иоанновича согласно просьбе иноков поставить помянутого Арсения во архимандриты. Но болезнь сему явно препятствовала. В праздник же Преполовения пошли к нему по обычаю священники с литиею, неся Богородичную икону. Глядя на них в окно, Арсений слезно взмолился об исцелении — и вдруг стал с великим рыданием благодарить Господа. Позже он рассказал: «Как скоро я испустил молебный глас и прослезился, Богородица тотчас откликнулась Своим милосердием». Затем он немедленно отправился в соборный храм поведать всем о совершившемся чуде.
…Достоевский обмолвился однажды в дневнике, что русский человек не станет занимать себя кропотливой дотошностью. Это занятье для немцев. А наш лучше сделает много, да нехорошо. Доставшаяся мне рукопись «Звезды» доказывает иное: и добро, и немало.
Так вот, в криворучных поздних к ней прибавках сообщалось, во-первых, что в 1647 году в пустоши Осовицы Суздальского уезда явился «низовый» (то есть с нижнего Поволжья) крестьянин Авксентий Васильев со списком Казанского образа. От него стали твориться чудеса. Будучи призван пред очи владыки Серапиона, он поведал, что целый год плохо владел ногами и левой рукою, а потом выздоровел после молитвы в Казани в знаменитом монастыре. Спустя некоторое время ему был голос, что следует взять ее список и отправиться трудиться за Волгу «на Лебедино озеро» (именно так!) в одноимянную пустынь.
…29 июля 1707 г. в вотчине казанского Зилантова монастыря (по сказанию, это имя произошло от звания местного языческого покровителя-змея) деревне Киндер жена крестьянина Якова Иванова сына Пелагия Иванова же дочь, будучи приведена Петровским постом к чудотворной по причине внезапно напавшей слепоты, в келье монахини Улиты Гавриловой вдруг увидала во сне украшенного сединами мужа. Он сказал: «Что спиши? Иди молись Богоматери о прозрении!» Она ответствовала ему, что не может сама ходить, ибо не зрит пути. Тот наказал попросить воды, призывая на помощь Божию Матерь, омыть ею лицо и отправляться в собор. Проснувшись, слепая исполнила повеление и немедленно увидала вновь свет, а в нем монахинь Улиту, Марию Андрееву и Анастасию Григорьеву. Причем хворость ее была отнюдь не притворною, как особо указывает неизвестный записчик, ибо про то хорошо знали многие городские жители. Впоследствии она также постриглась в этой обители.
…Третье происшествие изложено в виде письма уже нового, девятнадцатого столетия, направленного к игумении Анфии дворянином Федором Карповичем Алашеевым, жительствовавшим в Самаре на Казанской улице, 27 мая 1876 лета. Оно гласит, что в предшествующем году на праздник Казанской иконы, 22 октября у него один из слуг окрал «именные билеты и векселя». Спустя год в Великую субботу вор надумал продать похищенное в Туле и был пойман. А обчищенный владелец еще в первый день дал обещание один билет с выигрышем в случае обнаружения отправить в казанскую обитель. Засим он его и исполнил, указавши даже — не будем терять этих примет — № 17 и серию 17145.
Та же игумения Анфия 10 мая 1775-го доносила своему преосвященному, что шесть дней назад к ней являлся сын мещанина Мариинского посада Василия Емельянова тринадцатилетний Иван и при монахинях Нине и Мелании заявил священнику о. Нелидову с причетником Судырским, что десять недель без видимой причины пребывал без света Божия в очах. Чебоксарские медики «гг. Розов и Зеленский», пользовавшие его, отказались от дальнейших усилий вернуть зрение, и тогда крестная мать — «она
