Златая цепь на дубе том - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович
Второй этап репрессий произошел в царствование «кроткой» Елизаветы, в 1755–1756 годах. Причиной возмущения стали отмена права местных жителей на добычу соли, бесцеремонное миссионерство и попытки перевести часть башкир в крепостные. Восставшие убивали чиновников и солдат, жгли почтовые станции и казенные заводы.
Правительственные отряды гасили мятеж очаг за очагом — опять с крайней жестокостью. Число карательных войск достигло пятидесяти тысяч (при том что всех башкиров с женщинами и детьми насчитывалось тысяч двести). В итоге примерно четверть народа попросту ушла от притеснений за границы империи — в казахскую степь.
Совсем уж геноцидной выглядела расправа над калмыками, немаленьким степным народом. Они имели собственных правителей-ханов, вассальных по отношению к России. Калмыцкая конница исправно участвовала во всех больших войнах русских царей в качестве иррегулярных частей, охраняла юго-восточные границы от набегов степных разбойников. Грубые попытки христианизации (калмыки исповедовали буддизм), захват земельных угодий русскими переселенцами и вмешательство чиновников во внутренние дела ханства довели народ до последней крайности, а в 1770 году еще и выдалась аномально холодная зима, вызвавшая падеж скота. Русские власти усугубили беду, установив монополию на хлебную торговлю. Народ стал вымирать от голода. Тогда основная часть калмыков снялась и отправилась на восток, прочь от родных мест. Они надеялись найти убежище в далеком Китае. Семимесячный переход превратился в настоящую катастрофу. От голода, лишений, стычек с враждебными племенами погибли девяносто процентов ушедших. В нижневолжских степях осталась лишь четверть калмыков. Большой народ стал маленьким, и Екатерина запретила ему иметь собственных правителей.
Заговор 1801 года
Монархический переворот возможен, только если у заговорщиков имеется собственный кандидат на престол, готовый участвовать в деле. Наследник, великий князь Александр страдал от самодурства отца, но долгое время уклонялся от участия в заговоре. Пален в конце концов запугал цесаревича тем, что император собирается своего старшего сына арестовать. Тут Павел, за что-то в очередной раз рассердившись, еще и прислал сыну книгу о смерти царевича Алексея, да подчеркнул место, где говорилось, что узник подвергался пыткам. Сомнения Александра кончились. Он поставил Палену одно условие: отца не убивать, а лишь заставить отречься от престола. Этого предводителю заговора было вполне достаточно, но исполнителей он назначил таких, которые царя люто ненавидели и в живых ни за что бы не оставили. Повторилась ситуация 1762 года: законного монарха мало свергнуть, его следует убить, чтобы избежать осложнений в будущем.
Человек поразительной ловкости, Пален сумел выкрутиться, даже когда Павлу стало известно о готовящемся перевороте — не моргнув глазом ответил, что тоже участвует в заговоре, дабы выявить «все нити». И царь успокоился.
Ночью 11 марта 1801 года в царские покои проникли гвардейские офицеры и прямо на месте умертвили Павла голыми руками — то ли проломили голову, то ли задушили шарфом, то ли просто забили до смерти.
Узнав о случившемся, Александр упал в обморок. Отцеубийцей он становиться не хотел и к участникам переворота впоследствии относился с отвращением.
Пален, уверенный, что при новом режиме станет очень влиятельной персоной, ошибся. Александр не простил генералу обмана, снял со всех постов и отправил в ссылку — впрочем, вполне комфортабельную, в собственном поместье.
Война с Францией
В государствах абсолютистского типа существует разновидность войн, которые можно назвать «каприз самодержца». Такова, например, была азовская авантюра Петра I (1695–1696 гг.). Век спустя Павел I точно так же, безо всякой государственной необходимости, затеял войну с постреволюционной Францией.
Император оскорбился на то, что французы захватили остров Мальта, издавна находившийся во владении рыцарей Мальтийского Ордена. Незадолго перед тем они пригласили русского царя стать их Великим Магистром. Павел, с детства увлекавшийся рыцарской символикой, был очень польщен, с удовольствием выполнял церемониалы и ритуалы, нисколько не смущаясь тем, что он православный царь, а орден католический. Сам остров при этом российской территорией не являлся.
Когда французы отобрали любимую игрушку, Павел разгневался и пошел на обидчиков войной.
В начале царствования он громогласно заявлял, что его империя ни с кем воевать не станет — не из миролюбия, а чтобы во всем отличаться от матери. Следуя этому курсу, Павел сильно сократил армию, и теперь, когда она вдруг понадобилась, выяснилось, что наличных сил для борьбы с таким мощным противником недостаточно.
Преисполнившись энергии, Павел составил антифранцузскую коалицию с Англией, Австрией, Турцией и еще несколькими странами поменьше. В Европу отправились три русских экспедиционных корпуса: один в Голландию, другой в Швейцарию, третий в Италию. Первый и второй были разбиты, но третьим, итальянским командовал великий Суворов.
Исполняя генеральную диспозицию, весной 1799 года фельдмаршал высадился на Апеннинском полуострове, прошел по нему на север, чтобы соединиться с швейцарским корпусом Римского-Корсакова и австрийцами. Во всех сражениях Суворов побеждал и куда надлежало прибыл, но к тому времени соединяться стало уже не с кем. В сентябре в битве под Цюрихом французский генерал Массена, будущий маршал Империи, уничтожил русско-австрийскую армию. Суворову с его 20 тысячами солдат пришлось пробиваться через горные перевалы и уходить от вчетверо превосходивших сил противника.
Фельдмаршал проявил чудеса полководческого искусства, его войска проявили чудеса героизма, так что унести ноги из Швейцарии удалось, но война была проиграна на всех фронтах.
Отношения с Англией
В 1800 году внешнеполитический курс России развернулся на 180 градусов — по причине опять-таки субъективной. Теперь государь император обиделся на союзную Англию и решил ее наказать.
Сначала перлюстрационная служба перехватила письмо английского посла, доносившего в Лондон, что русский царь страдает от «расстроенной фантазии» и что состояние это прогрессирует.
Потом опять вылезла злополучная Мальта, которую англичане отобрали у французов, но и не подумали передать «великому магистру». (Роль Мальты никогда не была и потом никогда не будет столь роковой в российской истории, как в 1798–1800 гг.).
На первых порах Павел ограничился тем, что запретил экспортировать в Англию все российские товары, от чего, разумеется, больше пострадала его собственная экономика. Но этого императору показалось мало, и он пошел на сближение с Бонапартом, только что захватившим власть во Франции. Диктатура российскому самодержцу была ближе и понятнее, чем республика. Царь вступил с первым консулом в переписку. Наполеон поиграл на тщеславии Павла, осыпал его комплиментами — и образовался новый союз, теперь антианглийский.
Царь был очень горд идеей, пришедшей ему в голову. У прославленного Бонапарта прорваться в британскую Индию через Египет не получилось, а у русского императора получится!
Даже не удосужившись объявить Лондону войну, Павел приказал собирать в Оренбурге войска, чтобы идти оттуда прямиком в Индию. В приказе говорилось, что ходу туда вероятно месяца четыре и что географические карты есть только до Хивы, ну да ничего, «далее ваше уже дело достать сведения до заведений английских и до народов индейских, им подвластных». А потом всё будет просто: «землю привесть России в ту же зависимость, в какой они у англичан, и торг обратить к нам».
Для похода за три с половиной тысячи километров, через мертвые пустыни и снежные горы, через множество враждебных земель, без провианта и опорных баз, было выделено двадцать две с половиной тысячи человек. Они получили приказ выступать немедленно, посреди зимы. И делать нечего, пошли.
