Беженцы - Боб Мур
Поначалу эти эмигранты не сталкивались с серьезными препятствиями при пересечении границы, если у них были немецкие документы и достаточно денег, чтобы оплатить проживание. Немцам действительно были рады, до тех пор, пока они притворялись гостями и облегчали существование бедствующей туристической индустрии Швейцарии. В межвоенный период швейцарское правительство постепенно отменило иммиграционные ограничения, существовавшие со времен Первой мировой войны, и возобновило двусторонние соглашения с соседними странами. Однако такое гостеприимство быстро улетучивалось, когда гости выражали желание остаться и заявляли, что не хотят и не могут вернуться в свою страну. В кругу изгнанных немцев Швейцария, таким образом, имела негативный имидж. Осенью 1933 года один богатый немецкий издатель сделал вывод: «Иногда кажется, что Швейцария, страна, которую хвалят за гостеприимство, создает больше трудностей даже в отношении краткосрочного вида на жительство, чем любое другое европейское государство». Руководство для эмигрантов, вышедшее в 1935 году, предупреждало, что в Швейцарии «запрет на трудоустройство иностранцев соблюдается очень строго».
Несмотря на приверженность свободной торговле и (относительно) свободному перемещению людей, в ответ на политические и экономические проблемы 1930-х годов швейцарские власти возвели препятствия для иммиграции. Растущая безработица способствовала развитию экономического протекционизма и усилила призывы к ужесточению пограничного контроля. Таким образом, бедным и ищущим работу иностранцам становилось все труднее въехать в страну на законных основаниях. В то же время власти усилили меры против широкого круга так называемых нежелательных иностранцев. К ним относились традиционно нежелательные группы, такие как бродячие рабочие и нищие, цыгане и синти, жители Восточной Европы еврейского и нееврейского происхождения. Однако все чаще к ним присоединялась новая категория «нежелательных лиц»: разнообразная и быстро множащаяся группа лиц без гражданства, несчастные жертвы гражданских войн и политически мотивированных актов экспатриации. В некоторых странах к апатридам относились просто терпимо, но в целом они не имели возможности урегулировать свой статус проживания, где бы ни пытались остаться. Не имея правительства, которое могло бы их защитить, они были лишены самых основных прав. По мере ухудшения экономической ситуации большинство стран стремилось избавиться от этих групп иностранцев. Для полиции стало обычной практикой высылать их тайно, часто ночью и в нарушение международного права. Для лиц без гражданства такая практика превращалась в скитания из одной страны в другую, прерываемую лишь на время пребывания в заключении, прежде чем их снова депортируют. Не совершив ни одного правонарушения, кроме отсутствия гражданства, они по собственной вине становились «преступниками», и сотрудники правоохранительных органов обращались с ними соответственно.
После первой волны эмиграции из Германии в 1933 году нацистский режим начал лишать беженцев гражданства или отказывать им в продлении паспортов. Сам факт того, что они уже не могли вернуться на родину, делал их подозрительными в глазах швейцарских иммиграционных чиновников. Таким образом, жалобы лиц без гражданства вскоре стали уделом многих беженцев из Третьего рейха. Подобная практика способствовала стиранию различий между беженцами и разными категориями нежелательных иностранцев, что отразилось в источниках в виде использования все более уничижительных формулировок при обращении к этим группам: в середине 1930-х годов пограничники и кантональные полицейские отчеты без разбора обозначали нелегальных иммигрантов и беженцев эпитетами «нежелательные элементы», «разбойники» и «подозрительные личности».
Растущая враждебность к иностранцам появилась еще в начале 1900-х годов. В то время ксенофобские высказывания стали символом дискомфорта элиты по поводу модернизации, что указывало на более глубокое культурное недомогание и легко трансформировалось в широко распространенную одержимость национальной идентичностью. Вновь образованное понятие Überfremdung (буквально его можно перевести как «сверхиностранизация». – Примеч. ред.), означающее засилье иностранцами, стало катализатором изменения отношения к иммигрантам незадолго до Первой мировой войны. Эти рассуждения проложили путь к комплексной миграционной политике Швейцарии, чему способствовали чрезвычайные нормы в законодательстве и концентрация власти во время Первой мировой войны. Социальные волнения в послевоенный период дали правящему классу дополнительное оправдание для сохранения чрезвычайных полномочий вплоть до 1920-х годов. На протяжении всего межвоенного периода швейцарскую элиту преследовал кошмар большевистского захвата, организованного из-за рубежа. При этом она в упор не видела политическую опасность, надвигающуюся справа. Эти обстоятельства способствовали созданию нового мощного бюрократического института – Федеральной полиции по делам иностранцев. В последующие годы это новое ведомство нашло широкие возможности для расширения своей компетенции, умело играя на страхах людей перед экономической конкуренцией и проникновением в швейцарскую культуру иностранных обычаев и привычек.
На протяжении более чем трех десятилетий Федеральная полиция по делам иностранцев была тесно связана со своим начальником Генрихом Ротмундом, который начал карьеру в 1917 году как молодой энергичный человек, движимый верой в особую миссию: спасение Швейцарии от иностранного «перенаселения». Ротмунд стал архитектором межвоенной миграционной политики и оказывал значительное влияние на принятие решений правительством на протяжении всей нацистской эпохи. Известный ксенофобскими настроениями и внушавший страх своим деспотичным поведением, он часто выступал в роли номинального руководителя, а иногда и козла отпущения. Однако в действительности Ротмунд мог рассчитывать на высокомотивированную бюрократию и поддержку начальства, которое полностью разделяло его взгляды. Например, они утверждали, что беженцы – это не люди, нуждающиеся в особой защите, а просто «нежелательные» иностранцы, присутствие которых несет культурные, социальные и политические риски для Швейцарии.
Таким образом, федеральные власти с тревогой отреагировали на массовое бегство из Германии. В начале 1933 года они объявили, что Швейцария будет разрешать беженцам только временное проживание, давая им время подготовиться к трансмиграции и переселению в другую страну назначения. Федеральный декрет от 31 марта 1933 года определил новые правила обращения с различными категориями беженцев из Германии. Федеральное правительство приняло двойную стратегию, основанную на различии между «политическими беженцами», которые имели право на убежище, и «эмигрантами» – новой категорией, созданной для охвата всех тех, кто больше не мог считаться обычными гражданами Германии, но в то же время не имел права на политическое убежище в соответствии с преобладающей интерпретацией правил. Два отдельных ведомства применяли различные бюрократические механизмы для работы с этими двумя группами. С одной стороны, право предоставлять убежище политическим беженцам принадлежало Федеральной прокуратуре. Это было то же самое ведомство, которое также осуществляло наблюдение за политически подозрительными лицами, как гражданами Швейцарии, так и иностранцами, и отдавало распоряжения о высылке иностранцев, представлявших угрозу безопасности. В 1930-е годы это были в основном коммунисты и другие
