Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Владимировна Романенко
Отважные мореходы
Инокам островных или прибрежных монастырей постоянно приходилось предпринимать опасные путешествия по морю за провизией или по другим монастырским делам. Значительным флотом обладала Соловецкая обитель. В начале XVI века у монастыря были четыре лодьи (самые крупные грузовые морские суда), а в середине XVII века их число увеличилось до 23, кроме того, обитель располагала в это время 13 соймами (суда среднего размера) и 40 карбасами (небольшие суда, в которых грузы перевозили по мелководью)[61]. Лодьи строили на заказ у потомственных мастеров в беломорских селах, а соймы и карбасы покупали. В самом монастыре находились специальные службы, где ремонтировали и смолили суда. В усольях (местах, где добывалась соль) и береговых службах на море и реках находились пристани. При игумене Филиппе (Колычеве) была устроена удобная гавань на Большом Заяцком острове. Даже в XVII веке она оставалась единственной каменной пристанью на Руси. Ее использовали для разгрузки лодок и стоянки небольших судов. Поскольку ожидание благоприятной погоды могло быть долгим, для «капитанов» и их команды имелись гостиница и поварня[62].
Многие монахи были опытными мореходами, и зачастую в этих плаваниях испытывались не только опыт и умение, но и сила веры. Однажды в октябре с Двины плыли стрелецкие и купеческие грузовые корабли (лодьи), на одном из них, принадлежащем жителям города Кола, находился инок Печенгского монастыря по имени Аркадий с частью монастырских запасов. В урочище «Семь островов» поднялась сильная буря и корабль понесло к крутому и каменистому берегу. Моряки бросили якорь, но волны захлестывали корабль. Тогда отчаявшиеся люди пересели в карбас и поплыли к берегу. С карбаса они смотрели на корабль, который так швыряло на волнах, что казалось, через минуту он уйдет в пучину. Промокшие и замерзшие, они плыли к берегу, не говоря ничего, кроме «Господи, помилуй». И тут кто-то увидел стоявшего на воздухе преподобного Трифона, который какой-то чудесной веревкой удерживал их судно. Только этот единственный корабль целым вернулся в Колу, остальные семь со всем своим грузом утонули. Люди, к счастью, остались живы[63].
Но далеко не всегда подобные путешествия имели счастливый конец. В 1561 году из устья реки Двины вышли 15 соловецких судов с известью для монастырских построек, по дороге они были разбиты бурей. Во время кораблекрушения погибли два монаха Вассиан и Иона, а с ними шесть человек мирских людей. Море выбросило на берег Пертоминской бухты тела монахов, их мощи были обретены нетленными. Впоследствии над могилой Вассиана и Ионы стало происходить столько чудес, что здесь возник Пертоминский монастырь, а сами монахи были причислены к лику святых.
Отважным мореходом и человеком с непоколебимой надеждой на помощь Божию предстает перед нами на страницах Жития Зосимы и Савватия Соловецких монах Савватий (названный при постриге в честь основателя монастыря). Выше уже рассказывалось о его походе за рыбой в Вирму, когда сгорела монастырская трапеза. А вот предыстория этого похода. Перед отправлением на Вирму Савватий пошел в лес рубить лес для постройки новой трапезы. Ночуя в лесу, он несколько раз во сне видел некоего старца, который говорил ему: «Савватий, будь готов ехать на море, за Сальму, чтобы проводить братию, которых отправили на службу».
Вернувшись в монастырь, он узнал, что иноки, которых снарядили в Новгород за милостыней для монастыря, возвратились назад, потому что на море оказалось много плавающих льдин. Братия поручила Савватию их проводить. Помолившись перед опасным плаванием у гроба преподобного Зосимы, Савватий благополучно проводил иноков до Лудского усолья, где они остановились на ночлег. Судно оставили у берега, хотя Савватий советовал втащить его повыше на берег. Утром обнаружилось, что весла унесло в море, плыть дальше было невозможно. Савватий сказал инокам: «Смотрите теперь, какая беда случилась из-за вашего непослушания!»
Помолившись преподобным, они через некоторое время увидели, что весла плывут назад к берегу. На море стало меньше льда, и монахи смогли продолжить свое путешествие в Новгород. Савватий же отправился к реке Шуе, отсюда он должен был попасть в Вирму, но по дороге силы оставили его. Тут неожиданно он увидел человека, быстро ехавшего на дровнях. «Далеко ли, господине, едешь?» – спросил он его. Человек, которого звали Еремеем, ответил: «Не знаю, кто-то пришел ко мне и послал меня за тобой». Еремей и отвез старца Савватия в Вирму.
Любое житие пишется прежде всего для того, чтобы создать цельный образ святого, этому служит рассказ о жизни святого и о его чудесах. Но порой жизнь обычных монахов удивляет и восхищает не меньше жития преподобных. Незадолго до Пасхи Савватий строил с другими иноками новую трапезу. Неожиданно к ним подошел игумен Исаия. На глазах у игумена блестели слезы, и вид у него был несколько странный, как будто случилось что-то необычное. Не объясняя ничего, игумен спросил у монахов: «Кто из вас, братия, хочет потрудиться (доплыть) до Шужьмая острова?» Остров находился за 60 верст от монастыря (согласно современным измерениям, расстояние до острова Жужмуй от поселка Соловецкий составляет 39 километров, однако монахи использовали более безопасное каботажное плавание вдоль берега, что увеличивало реально пройденное расстояние), но все знали, что море еще не очистилось ото льда и путешествие обещало быть очень опасным, поэтому добровольцев не оказалось[64].
Тогда игумен Исаия сказал, что ему известно о попавших в великую беду православных христианах. Савватий захотел помочь несчастным людям, но почему-то не сообщил об этом игумену. В тот день на остров так никто и не поехал. Через некоторое время игумен послал монахов Савватия и Ферапонта в Вирму за монастырскими запасами. Готовясь к плаванию, на берегу Савватий оглянулся назад, чтобы еще раз помолиться на церковь, и увидел летящую с востока огненную плащаницу, которая остановилась над гробницей преподобного Зосимы, а потом стала
