Антропология и современность - Франц Боас
В чем же причина этого невероятного влияния? Имя Боаса так часто встречается в парампара студентов-лингвистов не только по причине его долгой жизни. Одной ее недостаточно, чтобы привести учеников на порог учителя. Их влекло то, что он мог им предложить, и если мы хотим понять, что именно, то нам нужно попытаться определить место Франца Боаса в истории лингвистики.
Центральное место в оценке языковедческих достижений Боаса должен занять разработанный им подход к языкам и его успехи на этом поприще. Боас был не первым, кто обнаружил, что экзотический языковой материал, то есть не относящийся к индоевропейской или семитской языковым семьям, представляет интерес для науки. Изучение таких языков велось и до него и, говоря откровенно, было в некоторых случаях проведено качественно, порой даже специалистами по индоевропейским языкам. Если бы Боаса не существовало, то нашелся бы другой человек, привлекший внимание ученых к незнакомым языкам, которые выступают в качестве средства выражения низменной и презираемой культуры наших «примитивных современников». Тем не менее именно Боасу удалось добиться в этом плане больше, чем кому-либо другому, благодаря многим годам упорной работы, ученикам и ученикам уже их учеников. Он изложил «манифест» своего исследования в знаменитом вступлении к первой части 40-го выпуска вестника Бюро американской этнологии, – речь идет о «Справочнике по языкам американских индейцев» (Handbook of American Indian Languages); работа была опубликована в 1911 году, но Боас и его ученики начали пользоваться этим справочником гораздо раньше. В разделе «Лингвистика и этнология» Боас излагает свое убеждение, согласно которому «владение языком [племени] представляет собой незаменимое средство для получения точных и глубоких [этнологических] знаний, поскольку, слушая разговоры представителей коренного населения и принимая участие в их повседневных занятиях, что не способен делать наблюдатель, который не говорит на языке племени, можно собрать много информации». Боас признавал, что это недостижимый идеал, хотя и ему самому, и паре его последователей почти удалось этого добиться в случае некоторых языков. Но Боас соглашался, пусть и неохотно, что в данном случае важно хотя бы приблизиться к идеалу, поэтому исследователь должен установить контакт с представителями племен с помощью тех немногих фраз, которыми он владеет, производя впечатление, что знает язык гораздо лучше, чем обстоит дело на самом деле.
Однако такая непростая работа в поле, основывающаяся на несовершенном владении языком, значила для Боаса в конечном счете меньше, нежели способность исследователя письменно зафиксировать на местном языке расширенную серию текстов, продиктованных представителями племени. Последующая процедура включала проведение лингвистического анализа в строгом понимании этого слова, а затем извлечение из текстов всего, что они могут сообщить о культуре племени, и соотнесение полученных данных с информацией, добытой иным путем. Только с помощью таких текстов исследователь способен приблизиться к пониманию мышления коренных жителей и в полной мере оценить его особенности. К этому процессу, в некоторой степени близко напоминающему то, как классическая филология работает с культурами, являющимися предметом ее интереса, Боас добавил изучение на языке оригинала – опять же в соответствии с методом классической филологии – местного устного творчества, поэзии и песен, мифов и сказок, ритуальных текстов, примеров ораторского искусства и прочее. Он отметил, что хотя с некоторыми этнологическими материалами можно ознакомиться без знания языка, но не изучить их, то в случае устного творчества или исследования более сложных вопросов этнологии обойтись без языка нельзя как применительно к научной деятельности, так и к ознакомлению с текстами. Возможно, одному только Боасу удалось представить серию текстов в идеальном виде с полным аппаратом «филологической» обработки, чтобы извлечь из них все, что они в состоянии дать для изучения культуры. Использование столь сложного метода с максимальной пользой требовало мастерства. Я имею в виду, конечно, «Мифологию цимшиан» (Tsimshian Mythology) Боаса, где этот подход используется в сочетании со сравнительной фольклористикой, к которой прибегают при этнологическом исследовании. Многие из последователей Боаса в полной мере применяли его метод, хотя и не столь открыто. Другие поддерживали ученого хотя бы на словах, публикуя тома текстов на языках индейцев. Некоторые из них выполняли тем самым одну из обязанностей, которую Боас возлагал на себя, – спасение от полного забвения языков, находящихся на грани исчезновения.
Об успехах Боаса в строго лингвистическом подходе к незнакомым и трудным языкам, которыми он занимался, мы много говорить не будем. Когда читаешь работы по грамматике, написанные Боасом, в глаза бросается сочетание изобретательности и продуманности проведенного им анализа в области, где до него чересчур долго господствовали обыватели и куда слишком легко проникали причудливые и нелепые идеи. Когда он только начинал свою научную деятельность, лингвисты старой школы порой принимали его за торговца небылицами, если не за человека, который явно приходит к ошибочным выводам. Но благодаря трудам Боаса мы теперь даже не сомневаемся во многом из того, что полвека назад было бы поднято на смех. Это его заслуга, что в наши дни редактор не может отклонить статью на таких пустяковых основаниях, как те, которые когда-то были использованы в отношении самого Боаса (так, по крайней мере, рассказывается): «Как известно, не существует слова, в котором не было бы гласной». В своей описательной работе Боас демонстрировал почти полную свободу от предвзятого мнения в то время, когда лингвистическая наука еще не вполне освободилась от последних суждений донаучного этапа лингвистики и, что еще хуже, начинала, усвоив и закрепив в себе наследие Древней Индии, застывать в рамках новых предубеждений. Благодаря свободе принятого им подхода Боас мог признать, что в лингвистике возможно все, и, следовательно, проанализировать экзотический материал, не сковывая его смирительной рубашкой привычного. Пожалуй, это был самый ценный урок по анализу, который он преподал ученикам, а они – своим. Американских лингвистов отличает способность оставаться невозмутимыми при виде совершенно незнакомого материала, принимаемого ими в работу, умение его упорядочить и в то же время усовершенствовать методы и методологические концепции, а по окончании исследования экзотических языков разработать методы, дающие поразительные результаты на уже хорошо знакомом, привычном материале. Конечно, существуют и другие лингвистические школы, но лишь немногие из них развивались в полном отрыве от принципов Боаса или не были бы в какой-то мере обязаны своим существованием и становлением непосредственному соприкосновению с ним и его школой.
Стоит кратко отметить лаконичность изложения Боасом лингвистических данных. Семена строгости и формулировок в духе математики, которые встречаются в большинстве работ американских лингвистов последнего времени, уже можно найти в текстах Боаса, хотя непосредственный
