Нейрофизиология для чайников. Лечение неполных травм при инсультах, ДЦП, рассеянном склерозе, спинальных травмах. Теория делинизации - Илья Николаевич Вишератин
Также в моем случае речь не шла только о спотыкании, речь шла о спотыкании и падении. Т.е. нормальные люди довольно часто запинаются, и в этом нет ничего такого. Они после этого не падают, а лишь рефлекторно подставляют другую ногу. В моем же случае выходило кое-что другое: при продолжительной нагрузке я начинал время от времени спотыкаться, а когда я спотыкался, я довольно часто терял равновесие и падал. Т.е. речь не идёт уже только о небольшой проблеме нейронов, отвечающих за мышечный контроль голени, речь идёт о нейронах, отвечающих за баланс и равновесие тела. Сейчас, смотря в прошлое, я понимаю весь тот спектр проблем, который стал вырисовываться, но тогда я не понимал ничего. Родственники посмеивались, я тоже не думал, что все окажется столь серьёзным. Спотыкался и спотыкался, падал и падал. Ну с кем такого не бывает, лес ведь, дорога неровная, все куда-то несутся, я самый младший, да и дистанция марафонская.
В дальнейшем симптоматика стала развиваться. К восьми-девяти годам я также время от времени спотыкался и падал, мне порой было сложно использовать боковые мышцы бедра при большой интенсивности движения. Но в целом это не то чтобы доставляло столько хлопот, как следующие появившееся два симптома.
Первый – это покачивание тела при ходьбе. Как я впервые понял, что меня качает? Мне не доверяли носить суп в школьной столовой, когда я был дежурным, потому что я его разливал. Я легко мог носить вторые блюда, но не суп. Технически со стороны сознания я до сих пор не понимаю, что меня качает. Иной раз я смотрю на видеозаписи, где я хожу, и понимаю, что меня в возрасте 29 лет качало при ходьбе чуть ли не в диапазоне под 40—60 градусов. Но я как сознание, смотря через свои глаза, я этого при движении нисколько не замечаю.
Второй появившийся симптом тогда был куда интереснее. При резких и сильных нагрузках после их продолжительного отсутствия у меня начинало сводить ноги. Например, проснулся утром, оделся, позавтракал, бегом собрался в школу, выбежал на улицу, побежал в школу и постепенно начинаю это чувствовать, странное ощущение начинается с кончиков пальцев и ползёт вверх до бёдер. Двигаться в момент, когда это чувство достигает пика силы, невозможно. Чувствуется оно довольно интересно: лёгкая потеря чувствительности, мышечные ткани слегка спазмируются, довольно сильные болевые ощущения, и такое чувство, что в ноги заливают металл, он холодный и не жжёт, но он настолько нереально тяжёлый, что двигаться невозможно. Сам приступ продолжается около минуты и уходит, бегать после приступа могу очень быстро, легко и сколько вздумается. Повторный приступ будет лишь в случае низких физических нагрузок продолжительное время. Приступ происходит лишь во время сильных пиковых нагрузок, т.е. в большинстве я почувствую его, возможно, раз в день, с утра или на физкультуре.
Где-то там же, в районе восьми-девяти лет, 96—97-й год, мне и всем окружающим меня людям становится понятно, со мной что-то не так. Затем делают первое поспешное обследование, вроде бы ограничиваются рентгеном позвоночника и приходят к выводу – у меня искривление позвоночника, отсюда, вероятно, и такая симптоматика: шаткость, небольшая нелепость движений. Там же впервые дают группу инвалидности, ну т.е. детям группы инвалидности тогда не давали, написали просто: ребенок-инвалид с нарушениями опорно-двигательного аппарата.
У родителей, конечно, отлегло, искривление позвоночника – пф-ф. Стали ставить меня к стенке каждый день и следили за осанкой. Симптомы не развивались, обострений резких я не испытывал, слегка покачивало, и редко сводило ноги.
*****
В третьем классе школы мне дали первую путёвку в санаторий. Т.е. по российскому законодательству должны выдавать санаторно-курортные за счёт государства раз в год на реабилитацию и укрепление здоровья. Мою первую путёвку мне дали в возрасте восьми-девяти лет зимой. Путёвка была в санаторий «Лозым», довольно неплохой детский оздоровительный санаторий, и находился он от нас не так и далеко.
Воспоминаний у меня об этом санатории очень много, и все они довольно красочные. В будущем я ещё не раз там побываю. Еловый бор, большие корпуса, много детей, лечебные процедуры, спортивный ангар, рядом небольшая река, аниматоры и развлечения, кинозалы. Палаты по пять человек, безудержное веселье и постоянная занятость. Разбудят утром – и понеслось: зубы чисти, зарядку делай, на завтрак иди, затем процедуры, развлечения и т. д. Каждый день был расписан, и качество сервиса – оно действительно чувствовалось. И особенно оно чувствовалось в 90-х, когда я был мальчиком из семьи не слишком обеспеченной, которая столкнулась с развалом и разрухой в повседневной жизни.
Хорошая кормёжка и персонал, специально подобранный для работы с детьми. Уборщицы, воспитатели, медперсонал – в основном, конечно же, все были женщины. В особенности помню и одно имя, Вера Алексеевна. Она была воспитателем во втором корпусе. В корпусе, куда меня постоянно определяли и который специализировался на лечении опорно-двигательного аппарата.
Запомнил я это имя, потому что Вера Алексеевна довольно интересно относилась даже к самым младшим. Она не пыталась нас как-то возглавить или управлять, сколько она просто относилась ко всем как к равным себе. И не столь важно, сколько лет было ребёнку, девять или пятнадцать, этот подход почти всегда работал и позволял ей войти в доверие даже к самым недоверчивым. И даже больше, иной раз у меня складывалось такое чувство, что Вера Алексеевна была довольно опытным психологом и на подсознательном уровне понимала то, как можно управлять гиперактивным и непослушным чадом. Нет, не путём запретов или разрешений, сколько путём понимая и доверия, путём формирования у этого чада самосознания и самоконтроля.
В этом санатории была одна интересная штука, из-за которой я, в общем-то, сейчас Вам все это и рассказываю и на которую я не раз обращу Ваше внимание – заасфальтированное кольцо вокруг всех зданий санатория общей длиной порядка 500—750 метров. Сделано оно было, как Вы уже догадались, для прогулок и проходило непосредственно через еловый бор. Моё первое воспоминание о нем тоже довольно интересно. В те года, когда я впервые поехал в санаторий, моя инвалидность была почти не видна. Я время от времени спотыкался и падал, а также у меня были приступы, сводило ноги два-три раза в день, в момент когда я давал резкую высокотемповую нагрузку без предварительного разогрева.
И вот, представьте картину: первый день, вечерняя прогулка после ужина, кольцо, всем, кто хочет, разрешили срезать и отправиться в корпус с того места, где к кольцу примыкала дорога, одна из дорог. Так как кольцо шло вокруг всего санатория, мест таких было много, но в том месте, где кольцо уходило в еловый бор, такое место было лишь одно – примерно на полпути кольца через еловый бор. Я помню, как мы подошли к этом месту, ещё я помню, как все побежали, а я ничего не понял. Это был мой первый день здесь, я почти ничего не знал, ни расположения корпусов, ни размеров санатория. Я побежал за остальными детьми, и в этот момент у меня случился именно он, приступ, стало сводить ноги. Я стал замедляться, потом перешёл на шаг, в момент пика силы приступа я упал на колени, и эта картинка, убегающие дети, я её помню. Потом прошло секунд двадцать, всё восстановилось, и я пошёл вслед за всеми. Но это ведь был мой первый день в совершенно незнакомом мне месте, и, как Вы поняли, мой дорогой читатель, я потерялся.
Вероятно, это воспоминание забылось бы, как и тысячи других, если бы не одно но. То чувство отчаянья и страха, которое испытываешь, когда идёшь один по лесной дороге, по совершенно не знакомому месту, не зная куда, в возрасте восьми лет. Как я понял позже, это место было довольно небольшое по размерам, и потеряться там я бы никак не смог, но в ту ночь я
