Антропология и современность - Франц Боас
Консервативная сила всех этих символов основана на их эмоциональном воздействии.
Единообразие автоматической реакции всего общества представляет собой один из самых мощных факторов, обеспечивающих устойчивость. Когда все реагируют одинаково, отдельному человеку становится трудно дистанцироваться от общепринятых привычек. В сложной культуре, где присутствуют различные установки, вероятность изменений должна быть гораздо выше.
Наглядной иллюстрацией этому служит контраст между культурой первобытных племен и нашей современной цивилизацией. Наше общество не является однородным. Даже самые образованные из нас не могут участвовать во всех видах деятельности нашей цивилизации. В первобытных племенах различия в занятиях, интересах, знаниях сравнительно невелики. Каждый человек в значительной степени знаком со всеми понятиями, эмоциями и действиями сообщества. Степень единообразия поведения схожа с той, что мы сейчас ожидаем от члена определенного социального круга лиц. Человек, не соответствующий привычкам мышления и действий своего круга, теряет авторитет и должен покинуть этот круг. В нашей современной цивилизации такой человек, скорее всего, найдет себе другой круг, привычкам которого он сможет соответствовать. В первобытном обществе такие круги отсутствуют. У нас наличие множества групп с разными стандартами интересов и поведения служит стимулом для критического самоанализа в силу постоянно возникающих конфликтов групповых интересов и других форм тесных контактов. У первобытных людей внутри племенной единицы этого стимула не возникает. По этим причинам индивидуальная независимость достигается с гораздо большими трудностями, а племенные нормы имеют гораздо большую силу.
Индивидуальная автономия тем слабее, чем более заметно в культуре доминирует одна идея, руководящая действиями каждого человека. Это можно проиллюстрировать на примере индейцев северо-западного побережья Америки и индейцев Великих равнин. У первых доминирует стремление к известности в обществе за счет демонстрации богатства и занятия высокого положения, которое зависит от происхождения и соответствия социальным требованиям ранга. Жизнь практически каждого человека регулируется этими соображениями. Стремление к престижу в обществе находит свое выражение в накоплении, растрате и пышной и показной демонстрации богатства, в желании превзойти соперников одинакового статуса, в женитьбе ради обеспечения статуса для своих детей, и масштабы этого явления даже больше, чем среди богатых молодых людей в наших городах, которым досталось крупное наследство и которым грозит потеря места в касте, если они не будут поспевать за темпом общественной жизни своей группы. Единообразие такого образа жизни и интенсивность, с которой его культивируют среди молодежи, не позволяют возникнуть другим формам и поддерживают устойчивость культурного мировоззрения. Аналогичные наблюдения можно сделать и в отношении аборигенов Новой Гвинеи, среди которых демонстрация богатства также является преобладающей.
Совершенно иным представляется быт индейцев Великих равнин. Мыслями и поступками каждого движет желание добиться почестей воинскими подвигами. Социальное положение тесно связано с успехами в войне, и стремление к известности закладывается в сознание каждого ребенка. Сочетание этих двух тенденций определяет психическое состояние общества и препятствует развитию иных идеалов.
В качестве совершенно другого варианта можно привести условия жизни оседлых племен штата Нью-Мексико. По мнению доктора Рут Л. Банзл, главное желание индейцев зуни состоит в том, чтобы соответствовать общему уровню поведения и не выделяться. Заметность влечет за собой столько обязанностей и враждебности, что ее стараются избегать. Доминирующим интересом в жизни является занятие церемониалом, и в сочетании со страхом перед большой ответственностью это придает жизни устойчивый тонус.
Принципиальный контраст между формализмом племени пуэбло и отказом от экзальтации, свойственной другим индейским племенам, четко обозначен д-ром Рут Бенедикт. У пуэбло отсутствует стремление к культивированию обычаев, приводящих к индивидуальному или массовому возбуждению, культ наркотиков для получения экстаза, оргиастические танцы, самоистязание, самовнушение, галлюцинации – черты, присущие почти всем другим индейским племенам.
Не менее показательна и та фундаментальная роль, которую играет распространенное практически во всей Полинезии и, видимо, являющееся древней чертой полинезийской культуры представление о сакральности лиц высокого ранга, выражающееся, в частности, в их табуировании и принадлежащих им предметов.
Во всех этих случаях единообразие социальных привычек и отсутствие примеров иных типов поведения сдерживает появление отклонений и обрекают всякого бунтаря на антисоциальный статус, даже если этот бунт обусловлен высоким уровнем интеллекта и силой характера.
В первобытном обществе общее культурное мировоззрение в большинстве случаев единообразно, и примеры, противоположные привычному поведению, встречаются редко. Когда мировоззрение разделяет большая часть общества, это оказывает стабилизирующее воздействие.
Европейская история служит убедительным подтверждением, что основополагающие взгляды, однажды укоренившись, сохраняются надолго. Изменения происходят медленно и сталкиваются с мощным сопротивлением. В качестве примера можно привести отношение человека к церкви. Готовность подчиняться церковному авторитету, характерная для европейской и американской жизни в прежние времена, и беспрекословное принятие традиционных догм уступают место независимости личности, но этот переход происходит медленно и все еще встречает энергичное неприятие со стороны тех, кто придерживается прежних взглядов. Легкость, с которой сейчас принимается переход из одной конфессии в другую или даже полный разрыв с церковью, была немыслима на протяжении многих веков и даже сейчас воспринимается многими с ненавистью.
Еще одним показательным примером является медленное разрушение феодализма и постепенное исчезновение привилегий королевской власти и дворянства.
Не менее поучительна и история рационализма. Стремление понять все процессы как следствие известных причин привело к развитию современной науки и постепенно распространилось на все более широкие области. Жесткое применение метода требует сведения каждого явления к его причине. Высшая цель, Промысел Божий, случайность исключаются. Вероятно, одной из самых привлекательных сторон дарвиновской теории естественного отбора было то, что при объяснении происхождения форм жизни вопрос «Зачем?» сменился на «Почему?».
Сила рационалистической точки зрения проявляется и в позиции психоанализа, который отказывается признать случайными любые наши обычные, повседневные действия и требует наличия внутренней, причинной связи между всеми психическими процессами.
Было бы ошибкой считать, что универсальное применение рационализма является конечной формой мышления, конечным результатом, к которому призван прийти наш организм. В скором времени признание может получить направление, которое сопротивляется отрицанию цели или превращению цели в причину, а также игнорированию случайности как фактора, определяющего отдельные явления.
Когда в периоды сильных народных волнений массы цивилизованного общества подхватывают одну идею, независимость каждого отдельного человека теряется так же, как и в первобытном обществе. Мы пережили период господства таких идей во время мировой войны, и, вероятно, все европейские народы оказались под их воздействием в равной степени. То, что до начала военных действий казалось существенными различиями, исчезло, и все народы стали руководствоваться одной мыслью.
Эффект убеждения у популярных идей слабее в разноплановой культуре, в которой ребенок подвергается влиянию противоречивых тенденций, так что ни одна из них не имеет возможности автоматически укорениться, стать достаточно прочной, чтобы вызвать интенсивное сопротивление против иных привычек. Если же
